Груздев место встречи актер

- Ух ты, какой огромный стол!

Груздев вертится по моему новому офису, жизнерадостный, как пятимесячный щенок, как всегда, гладко выбритый, в отутюженном костюмчике, слегка (по этикету) пахнущий дорогим одеколоном, и исследует мои новые владения.

А я смотрю на него и удивляюсь. Я думаю о том, что ему уже пятьдесят (чего по внешнему виду не скажешь), что семь из них мы встречаемся, что я – единственная женщина, с которой он изменяет своей жене, и о том, что мы никогда не будем друзьями. Мы – вечные любовники. Я удивляюсь, почему я не поняла этого раньше.

Сейчас внимание Груздева приковано к широченному серому столу, стоящему в комнатке, которую мы окрестили «запердыш». Изначально комнатка предназначалась для уютных обеденных посиделок и хранения бытовых принадлежностей, которыми стыдно осквернять рабочее место. Пока в ней стоит старая мебель, в том числе и этот серый гигантский стол.

- А ты знаешь, зачем офисные столы бывают такими большими и крепкими?

Груздев настырно подталкивает меня попой к краю этого стола, удерживая за бедра.

- Сережка, ну, хватит… нашел место… Даже не вздумай!

Я пытаюсь отлепить от себя его руки. Неожиданно мне это удается, Груздев оставляет меня в покое, заходит в большую комнату. И берет со стола ключи и запирает дверь.

Я понимаю, что пропала. Бежать некуда, позади – пресловутый стол, впереди – перспектива секса перед открытым окном. Моей репутации сейчас может придти каюк, если я не выберу из двух зол меньшее.

Груздев возвращается и продолжает прерванное занятие. Я по инерции шиплю «Не надо! », пытаюсь объяснить ему, из чего состоят гипсокартонные перегородки, что за перегородкой Ярослава, за второй перегородкой Анатолий…

- Какой еще Анатолий?

Груздев сердито прижимает мои бедра, мне больно и сладко, внутри обрывается какой-то теплый поток и я перестаю сопротивляться. Тем более что бесполезно. За семь лет мы слишком хорошо узнали друг друга. Если Груздь сказал «да», ответить «нет» невозможно.

- Может, не надо? – я делаю последнюю попытку предотвратить надвигающееся форменное безобразие.

- Я хочу проверить, действительно ли этот стол такой крепкий, каким кажется!

Блузка уже расстегнута, бюстгальтер висит на одном крючке, молния на юбке безжалостно терзается Груздем. Я завожу руки за спину, расстегиваю застежку и стягиваю юбку вниз вместе с бельем и колготками. Уж если он все равно добьется своего, по крайней мере, ускорю процесс.

Ого! А стол не такой уж удобный! Край столешницы неприятно упирается в меня. Через секунду я забываю об этом.

Чайный сервиз в хромированной подставке тихонько позвякивает. Невидимая щетина выбритой щеки Груздева царапает мое лицо, из закусанной губы, кажется, уже пошла кровь. Остановиться невозможно, сдерживать стон тоже. Теплые волны начинают захлестывать меня, колени дрожат, чертов стол превратился в облако, летящее в небе…

- Так какой еще Анатолий за перегородкой? – вопрос Груздева звучит на грани оскорбления, он знает, чем завести меня, - ты с ним была? Здесь? На этом столе? – он говорит медленно, учащенное дыхание мешает ему.

- Понятия не имею… о ком ты! Опять тебе мерещится! Ты еще скажи… что я тут с Костиком, - игра в дразнилки срабатывает безотказно.

- Я тебя люблю! Скажи, что ты тоже любишь меня!

Он не просит, он требует, он вымогает из меня эти слова. И снова сопротивление бесполезно. Чайный сервиз начинает звенеть громче и громче, кажется, чашки сейчас разобьются. Мне становится страшно, я боюсь, что все закончится полным погромом. Груздь снова повторяет свое требование и, в подтверждение моих страхов, несколько ложек летят на пол со звонким «дзинь».

И я снова сдаюсь.

- Я… люблю… тебя…

Оргазм и ложь затуманивают мне глаза. В следующее мгновение, придя в себя, я стряхиваю с ресниц слезы и прислушиваюсь и царящей в офисе тишине. Груздев прижимает меня к себе, гладит волосы, словно убаюкивая меня…

Одеваясь, я вспоминаю старый анекдот про обсуждающих нового шефа девушек. «А как он классно одевается! – говорит одна. А главное, быстро! – отвечает вторая». Не успела я хихикнуть, как Груздев рассказывает этот анекдот вслух. И тут же требует кофе.

Мы сидим в большой комнате, пьем кофе и улыбаемся друг другу. Я вижу, что он счастлив. Он гладит мои руки, целует ладошки и снова повторяет «Я тебя люблю».

А я вижу в его шевелюре седые волосы, которых я раньше не замечала, и мне хочется плакать от бессилия перед временем, которое скоро начнет неумолимо давить на него.

Моей любимице Лизе Тицкой

Снаряжая Прохора в столицу Иннокентий Филиппыч суетливо прискакивал возле глыбообразного купца, укутанного в оленью доху и якутскую шапку с длинными ушами, то поправляя многочисленные завязочки на тороках с мягкой рухлядью, то засовывая в карманы какие - то кулечки, свернутые фунтиком, нашептывая и советуя.

- Ты, перделом - то, не лезь сразу в Присутствие - то, - прицокивая по - беличьи вставной челюстью торопился Груздев, любуясь Громовым, - а ткнись к швейцарцу, он здоровый такой, в форме и у дверей торчит, как столп. Суй сразу червонный или четвертной для ровного счету, он и подучит.

- Да знаю, - гудел шмелем Прохор, притопывая ногой, аккуратно обутой в лыжи на американском ходу.

- Знаешь не знаешь, - всплескивал руками квохчущий заботливой курицей прасол, отворяя дверь в сени, откуда ощутимо потянуло лютым сибирским морозом, - а знай еще раз. Вторым случаем иди в Кукисын.

- Куда ? - переспрашивал Громов, грохоча в сенях кременным ружьецом.

- Кукисын, - накинув на плечи николаевскую шинель на алом подбое с бобриным воротником, вылетел в сени Груздев, привязывая к мешку купца мешочек с синь - порохом и свинцовым припасцем малым, - контора такая заграничная. По имени основателя с сыном, они визы правят и важность с видом знатно на закопченном стекле салят.

- Мошенники, выходит, - сердился Прохор, пинком открывая дверь из сеней в чуланчик.

- Не мошенники, - влезая в валенки кричал Груздев в спину купцу, снаряжающему в чуланчике нарты, - а трансагентсво с туризмом. Не перепутай, смотри, с футуристами и эмансипированными, вот те действительно мошенники.

- Совсем ты меня озадачил, - выводил Прохор нарты в холл купеческой избы, где его встретили довольным визгом трудяги - собаки, округлив хвосты - бублики и посверкивая голубыми глазами, - Кукисын, футуризм, - он отсыпал собакам юколы, потрепав по крутой серо - желтой холке вожака, здоровенного кобеля с драным в драке ухом, - швейцарец в форме. Как бы не запамятовать.

- Запиши ! - орал, трясясь по холоду, Груздев, отворяя тройные двери из холла в сенки. - Химическим карандашом запиши себе по пузу, все одно мыться в их ваннах не сможешь.

- Отчего ж не смогу ? - спорил Громов, выводя стаю и нарты сквозь сенки в завальную. У стен завальной стояли мумифицированные. С потолка свисал на медной цепи радмай - журдан, а сочившийся ледяшкой взырь притулился к охряпистой попадье, засолоненной еще по лету, когда притащила орда на зимовку Ефиму Субботе гриб - ягоду и живого окуня, спавшего теперь в кадке с просоленными огурцами. - Я, Иннокентий Филиппыч, сильный, сам знаешь, что сорок семь тунгусов оглоблей в землю вбил, а своего достиг.

Он подошел к зеркалу и влажно подышал, оттаивая кругляш.

- Достиг, - увидев себя в зеркале, заулыбался Громов, бросив в рот пол - пачки жевательного табаку, - вон каков : сам большой, сам маленький.

- Расчет мелкими, - радостно смеялся Груздев, отводя ворот завальной и проникая в законюшенность с шумно думающими в полусне овцами, - потому и столица та же тайга. Ты, Прохор, бей в рыло любого министра, чуть что - государь охулки не даст.

- А кто сейчас в государях на Москве - то ? - уточнял Прохор, ведя собак по законюшенности в сторону сарайного подвеса. - Ишь, - поражался он сметке сибирских жителей, - за ради климата и утепленности настроили х... ни какой, за три часа не выберешься.

- Точно не скажу, - вертел уворот столбунца Груздев, багровея, - но говорили господа проезжающие лет тридцать назад, что Николай или Петр.

- Они под нумерами, - лез в столбунец Громов, принимая на грудь чугунное прясло, что в пути - дороге к столице подскажет, но вот что - того никто не знал, - государи - то московские, Первый, там, Третий.

- Да насрать ! - шуршал обивочной за столбунцом Иннокентий Филиппыч, прошибая компостером ясак. - Срали мы на все их нумера. Ты, главное, Проша, челюсть сверни министру, ноги повыдергай у премьер - министра и бомбу не забудь в господа Сенат метнуть.

- Просачки не дам, - клялся Прохор, просекая обивочную и вылетая на свежий санный путь.

Груздев долго стоял под разноцветным северным сиянием небом, провожая бойкий цок собачьих когтей по насту, подмигивая слезящимся от морозца глазом мощной фигуре Громова, бегущего рядом с нартами. Через год он дошел до Урала, где и узнал в одном трактире, что на Москве давно революция, а под Троицей увидел воочию рекламный плакат с каким - то седым алкашом, назначающим крысоватого приемника, и осознал, что свернутая челюсть, выдерганные ноги и бомба - не актуальны. Тута надо сразу, чтоб и в дальнейшем тоже. Он развернул упряжку и отправился в Канаду, благо, что климат схож.

Подарок для моей милой нежной графини Вишенки Аннабелль Лейн

- Говоришь, не выдержит Бонивур двоих - то ?

Петр Данилыч Громов, заседлывая венесуэльского революционера на конюшне заимки, неожиданно развернулся всем корпусом, как волк, выставив уже начавшую седеть бороду в сторону жестяной бочки, стоящей между яслями и углом, образуемым гипотенузой и кружевными панталонами Нины, развевающимися на вилах, воткнутых с черена в навозную малую кучку. В бочке кто - то кашлял.

- Га ! - завопил Громов, пиная гудящий бок бочки смазным сапогом. - Шалишь !

- Ты чего тута, хозяин ?

В конюшню влез приказчик и вычурно встал в проеме, поигрывая серебряной цепкой.

- Илья, - осклабился купец и полез целоваться. Он прижался вспотевшим лбом к несущему столбу и наскоро обслюнявил так и не снятую кору с доброго ствола пихты, по - сибирски надежно и излишне держащего крышу строения.

- Зато твоя давно улетела, - заметил Груздев, разливая зелено вино по чепурашкам, - со столбом обнимаешься.

Петр Данилыч потряс головой и уселся рядом с Груздевым, подоткнув азям и ища папиросы в карманах.

- Алкоголизм, - назидательно произнес Груздев, протягивая купцу полный стакан водки, - особливо в смешении с кокаином ведет к галлюцинациям и поискам старцев праведных в таежистых трещобах.

- Ну, батенька, - недоумевая раскинул руки пан Мошка, укоризненно посматривая на полного адмирала, важно восседавшего меж вице - адмиралом и контр - адмиралом, бывшими, как известно, родными братьями полного за выслугой лет, - даже и не знаю, что сказать.

- А ничего не говори, - густым голосом посоветовал Шишков, потирая шишковатую голову младшего брата оглоблей.

- Эдак вы меня, ваше превосходительство, - блюдя ранжир просительно прошептал контр - адмирал, - совсем ухойдакаете.

- И правильно сделает, - заорал средний, вскакивая и снова тут же усаживаясь, - проку от тебя никакого. Он писатель, - вице - адмирал ткнул пальцем в ордена Шишкова, - я моряк, а ты х... й знает кто.

- Как это ? - не поверил младший, раскрывая паспорт. - Вот, со всеми печатями удостоверено, что медалист и орденоносец.

- Чин и фамилия, - гнусаво приказал старший, оборачивая оглоблю для вящего внушения.

- Нету, - испугался контр - адмирал, наспех пролистывая шуршливые страницы документа, - ни чина, ни ранга, ни фамилии, даже имени нет.

- Это от старины пошло, - счел нужным вмешаться пан Мошка, наблюдая в непосредственности кризис некогда дружной семьи, - от героев былых времен не осталось ни хера имен. Фамилий и рангов с чинами тем паче. Будешь Александром Матросовым, - решил пан Мошка, подмигивая молча пирующим на стоге купцам.

- Ых, - браво выкрикнули купцы, схватив младшего брата за руки и ноги, раскачали немного и швырнули в бочку.

- Заместо амбразуры, - захохотал пан Мошка, кружась по конюшне неистовым пасадоблем.

- Там занято.

Из бочки показался всклокоченный контр - адмирал. Отжимаясь на руках выпрастался и упал к сапогам купцов, снятых по случаю Троицы.

- Врешь, - страшно выдохнул Груздев, бросаясь к бочке. Заглянул и неожиданно для такого авантажного и корпскулярного персонажа завизжал.

- В - натуре, - божился контр - адмирал, опрокидывая штоф водки алой, закусывая соломинкой, - Додон там. Двадцать лет обитает бочкой, аж опух от забот и величия.

- Политику не надо, - примирительно подавая чай просил пан Мошка, поглядывая на часы, - у меня министр через час назначен к приему, хочет диссертацию придумать о вреде наук.

- Вот что вы за люди, - уничижительно протянул Шишков, шумно отпивая чай, - то нельзя, это не одобрит Познер, а вон то - сама княгиня Марь Лексевна. Тля, - выругался писатель, вставая и направляясь в издательство  " Самокат "

В  " Самокате " тогда неспокойно было. Смеркалось. Прямо посреди издательства на велотренажере сидела не понимающая по - русски ютландская блондинка и задумчиво смотрела в окно. За окном темно. В поле растет молочай. С Новым годом, дорогие товарищи.