Двигаться навстречу колонне

Две кожаные петли, расположенные друг под другом на вертикальной колонне за её спиной. Так близко! Очень близко! Катерина осознала, что снова плачет. Пока её мозг кричал: «Вынь руки! Опомнись!»: — она распрямила спину продевая руки глубже. Слезы катились по щекам, петли начали затягиваться. Сначала она ощутила как соприкоснулись запястья, стягиваемые нижней петлей, потом верхняя петля свела вместе локти, в итоге её предплечья оказались стянуты друг с другом. Она услышала и почувствовала, как два последовательных щелчка определили её судьбу на ближайшие 60 минут.«Нееееет», — заорала она, осознав, что сделала. Зачем? Как она могла быть такой дурой? Как она позволила этому зайти так далеко? Все, теперь слишком поздно. Ее судьба предрешена! В панике она потеряла контроль и не удержала колени на месте. Раздвигающий стенки влагалища член быстро привел её в чувство, и она резко свела ноги. Тяжело дыша, Катя попыталась успокоиться и обдумать ситуацию. Подергав путы, она убедилась, что пытаться вырваться бесполезно, машина была хорошо спроектирована и идеально точно построена. В ближайший час она будет очень занята, так что придется отложить все свои дела. В этой безнадежной борьбе она опять потеряла концентрацию и в который раз насадилась на фаллоимитатор. Боль между ног сигнализировала что она обновила свой рекорд и член вошел глубже чем прежде. Одновременно с этим вибрации дилдо перешли на новый уровень значительно усилившись и изменив ритм. Застигнутая врасплох Катя откинула голову в экстазе, и её взгляд снова упал на отражение в зеркале.Все! Пазл сошелся, теперь картина была полной. Рабыня в зеркале эротично корчилась на частично погруженном в неё гигантском фаллоимитаторе. Туго связанные за спиной руки заставили, натертые маслом груди высоко подняться, и они дерзко торчали набухшими сосками. Зрелище оказалось для Кати слишком возбуждающим, и она намеренно развела ноги чуть шире, еще глубже тараня свою дырочку.Это нехитрое действие запустило следующую фазу программы. Наколенники жестко зафиксировались и конструкция, включающая в себя седло, заднюю стойку и привязанную к ним беспомощную жертву начала двигаться вперед, приближаясь к передней стойке. Дилдо установленный на уровне лица приближался все ближе и ближе, Катя боролась, пытаясь подавить новый приступ паники. Фаллоимитатор коснулся губ и ей пришлось открыть рот чтобы впустить его. Она могла избежать этого, но не решилась, зная какими последствиями это грозит. Движение прекратилось, когда тело Кати было всего в дюйме от передней стойки.Щелчок возвестил о том, что очередная фаза пройдена. Дилдо был захоронен глубоко в горле жертвы. Машина была простроена идеально, все измерения были на высоте и Катя никаким способом не могла освободиться от этого гостя. Две прикрепленные к передней колонне чашеобразные емкости оказались точно в том месте где остановились груди наездницы. Шум вакуумного насоса наполнил комнату, и Катерина ощутила ураганные потоки воздуха, проносящиеся мимо сосков. Она всем телом подалась назад насколько позволяли её путы, а позволяли они очень мало. Это усилие не помогло её скользким

Она перехватила мой взгляд и застегнула на груди куртку. Я постарался поскорее прошмыгнуть мимо неё. На лестнице вверх у меня захватило дух. По ступеням спешило сразу несколько девушек в коротких юбках. Моё внимание привлекла девушка в пёстрой юбке-гармошке, которая спешила наверх. Сейчас бы ветер! – мечтательно подумал я.. И точно! Сильный порыв ветра задрал юбчонку вертикально вверх, и я увидел шикарную попку, красивую, как персик, перетянутую тонкой ленточкой трусиков-стрингов цвета морской волны… У меня перехватило дыхание, в мозгу бешено застучала кровь, а брюки стало распирать от набухавшего чувства желания. Навстречу мне по ступеням спускалась девчонка в сиреневой капроновой юбке. Она несла две тяжеленные сумки. Порыв ветра задрал её юбку спереди так, что край юбки надулся парашютом, и прямо перед моими глазами оказалось то, то она пыталась скрыть под этой юбкой. Я задрожал. Лоб покрылся испариной. Девушка попыталась прижать руки к бёдрам, но руки были заняты, и она, налившись пунцовой краской, заспешила вниз, открывая мужикам, идущим следом за мной новые виды… Возбуждение наполнило меня до краёв, как наполняется молоком бидон, в который льют молоко из большого ведра. В голове стучала только одна мысль: «Хочу! Хочу! Хочу!». Я понял, что покоя мне сегодня ещё долго не будет. Опустив жетон, я помчался вниз по гудящему эскалатору, а навстречу мне ехали толпы девчонок с голенькими животиками и коленками, с глубокими вырезами на груди и большими прорехами на модных рваных джинсах.. Цвет тела, цвет страсти звал меня. Груди набухали под вырезами маленькими холмиками, голые коленки звали меня, а глазки блестели, как звёзды в полумраке метро… Я добежал донизу и прислонился спиной к мраморной колонне… Холодный мрамор начал приводить меня в чувство. Мимо проходили толпы народа, спустившегося с эскалатора. Напротив меня у колонны стоял грязный попрошайка со шляпой в руке. «Этак, и мне начнут что-то кидать, если я буду тут стоять и дальше», - подумал я с грустью. Поезда всё не было, и от нечего делать я стал разглядывать толпу. У эскалатора два потока сливались один; нисходящий поток пробивал себе дорогу, энергично работая локтями. Сотни людей образовывали людские пробки и людские ручейки. Гнусавое радио радостным скрипучим голосом рекламировало мобильные телефоны. Пришёл поезд на соседний перрон, и

На колени. Бессильно упрётся руками в землю. Проползёт на четвереньках ещё чуток. Глянет непонимающим взором, будто прощаясь с миром перед дальней дорогой. Припадет грудью к земле. Оцепенеет на мгновение. Дрожь передёрнет тело. Прояснится на мгновение смертельная тоска в глазах. Отползёт в сторону, чтобы не мешать собой бредущим. Ляжет расслабленно, словно получив, наконец, отдохновение. Закроет глаза. Всё...Другой падёт наземь в колонне. Идущие с горем пополам перешагивают через него, задевают ногами, спотыкаются. Некоторые наступают на него. Бессильные валятся сверху.Всех соберут в «морэкспресс».На входе стоят эсэсовцы, высматривают слабых, неспособных к работе. Те, кто хочет жить, должны сами пройти через ворота. Неспособных идти и умерших отправят в печку.*** Вечерняя поверка тянулась часа полтора. Вернувшись в блок, получили по сто пятьдесят граммов «эрзац-брот», так называемого хлеба, который на треть состоял из отрубей, на треть — из опилок и на сорок процентов — из свекольных отжимков. Опилки человеческий организм не переваривал, у пленных воспалялись желудки и кишечники, мучил дурхфаль — кровавый понос, случались завороты кишок, от которых несчастные умирали в страшных муках.По каким-то причинам норма «эрзац-брот» снизилась до ста двадцати пяти граммов. Силы у Сёмки настолько иссякли, что он упал на работе. Подбежавший эсэсовец заставил его подняться. Сёмка продолжал двигаться как автомат, пока не потерял сознание.Когда пришел в себя, увидел, что лежит, прикрытый мешковиной. Попытался встать, но кто-то толкнул его, заставляя опуститься:— Лежи до вечера.Вечером, когда пленные возвращались в лагерь, Сёмка опять упал. Товарищи успели подхватить его до того, как подскочили вахманы, помогли идти, положив его руки себе на плечи. Сил не было ни у кого,

Или всё же он? Отдохнуть мне, увы, не дали: с улицы послышался шум, и в пивную заскочил взлохмаченный мужик, который, оглядев собравшихся мутным взглядом, заорал: - Старшой вернулся, все бегом! Народ точно с цепи сорвался: все бросили свои дела, оставили недопитое пиво и помчались на выход. Я, чтобы не выделяться, влился в этот ручеёк, который уже на улице превратился в полноводную реку. Кажется, едва ли не всё население городка высыпало наружу, чтобы встретить большой конный отряд. Выглядели новоприбывшие колоритно. Ну, примерно так же, как и парни Киана, но только если бы те ограбили цыганский табор. И это я ещё его бойцов в махновщине обвинял! Серьёзно, в ватаге, увешанной оружием, украшениями и одетых в шелка и парчу, сложно было узнать вчерашних – буквально! – охотников. А может, они и не были ими? Кто знает. В любом случае, отряд из добрых двух сотен всадников, разряженных как павлины, охранял одного единственного человека – высокого мужчину в возрасте, чьи седые длинные волосы, собранные в толстую косу и перекинутые через плечо, доходили едва ли не до пояса. На лице, выдубленном ветрами и потемневшем от солнца, непоколебимой верой горели ярко-зелёные глаза, полные губы растянулись в искусственной улыбке, а в аккуратно подстриженной – точно после барбершопа – бороде сверкали яркие бриллианты. Нифига себе охотничек! Да уж. Чего-то я не понимаю в этой жизни, впрочем… А не пофиг ли? Это их дела, меня они не касаются, пусть выбирают себе вожаком хоть орангутана! В это самое время навстречу колонне уже выезжала делегация встречающих, среди которых я заметил и Киана, и других членов штаба. Они пересеклись совсем недалеко от меня, а потому разговор я слышал превосходно. - Приветствую, Нуада, - холодно улыбнувшись, проговорил Киан. – Как твоя поездка? - Отлично! Парни готовы к делу, уже собираются. Мой коммунистический знакомый нахмурился. - Собираются? Нуада широко улыбнулся, но от меня не укрылось