Знакомства в витебске табор

Проходил немецкий офицер, пересчитывая нас. В заложенных за спину руках он держал плётку, которой время от времени хлестал то одного, то другого арестанта. После построения нам выдавали по 200 граммов хлеба, а вечером, после работ, давали немного баланды, сваренной из кормовой свёклы. Работали мы на берегу Великой на возведении каких-то бетонных оборонительных сооружений. После войны они были разобраны. Советские войска наступали. 27 февраля Псков бомбили, а 28-го числа всех заключённых рассортировали по возрасту, загнали в товарные вагоны, и поезд тронулся. Пожилых высадили в Витебске. С тех пор я Гаврилу Варфоломеевича не видел. После войны от его жены, оказавшейся вместе с ним в одном вагоне, я узнал, что Гаврила Варфоломеевич от истощения и непосильной работы скончался в концлагере в Витебске. После высадки в Витебске пожилых людей, поезд двинулся дальше. В нашем вагоне ехало где-то 70 парней и девушек. Только мы не разбирали, кто к какому полу относится, настолько были истощены, что все походили друг на друга. Ехали мы долго, целых 7 дней. В пути было много остановок: то ждали, когда починят взорванные пути, то когда прицепят вагоны с другими заключёнными. За это время нас покормили один раз, в остальное время даже воды не давали. Большая часть людей, ехавших в нашем вагоне, скончалась. Как-то поезд остановился на мосту, перекинутом через небольшую речушку. Немцы размотали колючую проволоку, которой был замотан дверной проём, велели нам выносить из вагона трупы и сбрасывать их с моста. Затем нас снова загнали в вагон, дверной проём вновь замотали проволокой; поезд немного проехал, остановился, и теперь заключённые из следующего вагона стали сбрасывать в речку своих мертвецов. Всё это продолжалось до тех пор, пока из всех вагонов не выкинули покойников. Наконец прибыли в концлагерь, находившийся на территории Франции. Нам велено было раздеться и вымыться с мылом. Нашу одежду подвергли термообработке и выдали деревянные колодки. Во французском концлагере рацион был разнообразнее, чем в Овсище. К двумстам граммам хлеба и баланде добавили чай- ную ложечку сахарного песка и маленький кусочек маргарина. На работы нас гоняли на берег Ла-Манша. Там, напротив границы с Англией, мы строили оборонительные сооружения. В этих местах была трава выше человеческого роста. Это помогло мне вместе с двумя другими заключёнными совершить побег и влиться в ряды бойцов французского сопротивления. Во время одного из боёв я снова был ранен в ногу и в плечо. Благодаря связям, бойцов, раненных в этом бою, удалось переправить в интернациональный гражданский госпиталь, находившийся в городе Шербург. Вскоре этот город был освобождён канадскими танковыми войсками, после

Захотелось поделиться своей давней и, скажем так, не совсем обычной историей знакомства с собственной супругой, завершившейся счастливым браком, который продолжается уже много лет. Зачем вдруг решил рассказать? Не знаю. Выгляжу я в этой истории, мягко говоря, не очень красиво. Но приукрашивать ничего не хочу. Что было, то было... Начало этой истории (или, может, ее предысторию) можно отнести к 1975 году, когда, как известно, "секса в СССР не было". Какой-либо научно-популярной литературы "про это" было крайне мало и ее было практически не найти. Разве что в журнале "Здоровье" (если кто такой помнит), да и то, как правило, в связи с каким-нибудь венерическим "нездоровьем", что само по себе интереса к половым отношениям не "разжигало". Голую женщину, например, проблематично было увидеть даже на картинке. Про Интернет никто еще и не слыхивал, видео не было, а в кино безусловными "порнографическими" лидерами были фильмы "А зори здесь тихие" с крошечным эпизодом в бане и "Табор уходит в небо", где Светлана Тома неслыханно смело показывала свои в общем-то весьма ерундовенькие (с сегодняшней колокольни) сиськи. Вот в это "благословенное" время я, деревенский парень и, между прочим, еще девственник, стал студентом вуза в одном из областных центров и поселился в студенческом общежитии коридорного типа, с "удобствами" в конце коридора и душевой на первом этаже. Душевая часто не работала, поэтому мы с приятелями стали регулярно наведываться в расположенную неподалеку центральную городскую баню. Благо билет в то время в общее отделение с парной стоил 20 копеек, и на одну студенческую стипендию можно было сходить в баню 200 раз. Время посещения тогда тоже не лимитировалось. За эти 20 копеек можно было сидеть там хоть целый день. Баня пользовалась популярностью у населения, была большой и двухэтажной. Общие моечные отделения занимали практически весь 2-ой этаж (девочки налево, мальчики направо). Каждое из них было рассчитано человек на 50 единовременного посещения, но при желании в

Первоначальное название было — «Случай убийства», затем — «Случай с убийством». В дальнейшем, видимо, уже во время работы Хармса над ней изменились и сюжет, и название. Последнее было дано по имени главной героини: «Елизавета Бам». Из той же записной книжки мы узнаем, что Хармс (как и следовало ожидать) писал пьесу не как исключительно литературное произведение, а ориентируясь на ее постановку в конкретном зале Дома печати, параметры сцены которого, как он себе отмечает, были такими: «Ширина 11 м, глубина 6 м, вышина эстр‹ады› 1 м 27 см, высота сцены — 5 м». План был перевыполнен: «Елизавету Бам» Хармс закончил на день раньше, и ее чтение состоялось в субботу, 24 декабря, в квартире автора, на очередном заседании ОБЭРИУ. Забавно, но Хармс, ненавидевший советский бюрократический стиль жизни, очень любил некоторые его формальные составляющие. Если раньше он, пытаясь создать большую организацию из поэтов и художников левого искусства, тщательно делит ее будущих членов на категории (иерархия!), то теперь собрания друзей-обэриутов упорно называет заседаниями и формирует «повестку дня» для каждого. Более того, в записной книжке Хармса обнаруживается проект целого «штатного расписания» будущего театра ОБЭРИУ: «Зав. лит. — Д. Хармс. Зав. декор. — оформ. — И. Бахтерев. Главный режиссер — С. Цимбал. Председат. театр, совета — Б. Левин[6]. Зав. муз. оформ. — П. Вульфиус». М. Мейлах, писавший в свое время об обэриутском театре, называет этот список «совершенно фиктивным». Разумеется, на момент его создания говорить о каких-то реальных основах такой «кадровой разверстки» не приходится. Однако следует учесть, что у Хармса были далекоидущие планы, связанные прежде всего с превращением ОБЭРИУ в официально признанную группу. Скорее всего, он видел в качестве образца театр Терентьева при Доме печати и надеялся создать что-то подобное. Но для этого нужно было иметь уже готовую структуру, чтобы ее оставалось только «легализовать» в приказе. На заседание 24 декабря, помимо членов группы, он приглашает художников Веру Ермолаеву, одного из организаторов УНОВИСа («Утвердители нового искусства»), созданного К. Малевичем в Витебске, и Льва Юдина, бывшего учеником Малевича в том же Витебске. Ермолаеву и Юдина Хармс собирался просить нарисовать плакат к выступлению обэриутов. Обоим художникам Хармс послал открытки со специальными приглашениями. В повестку дня заседания входили следующие пункты: чтение пьесы

Спасибо за Ваш комментарий. Попробую оправлаться😊. Во- первых бежать от Стеллы хотят немногие. Разве хочет сбежать Роза? Или Жасмин? Или Гелла? Нет, их всё устраивает.Во-вторых в следующей части описан сложный путь домой близняшек. Сложно перекрыть все возможные пути. Разве что дежурить под дверью квартиры их родителей, в Витебске. Впрочем, наверняка в рассказе есть слабые места. Никто не совершенен😃