Знакомства илек
Автор: � | 2025-04-16
Знакомства в Илеке Частные объявления о знакомствах в Илеке с фото, без регистрации и бесплатно. Онлайн - сайт знакомств Илека для серьезных отношений. Ищете серьезные знакомства в Илеке? Попробуйте самый крупный православный сайт знакомств в Илеке! 31 года,Илек;
Знакомства в городе Илек. Сайт знакомств в Илеке.
Переплетено и подвержено прихотливым изменениям, распознать которые могут лишь немногие ясновидцы. Картер, судя по всему, нашел способ преодолеть этот сложнейший лабиринт. Вернется он когда-нибудь оттуда или нет, предсказать не берусь. Он очень долго искал утерянный мир своих снов, чудесный мир своего детства. В конце концов он обрел нужный ключ и, похоже, сумел правильно им воспользоваться. Я спрошу его об этом при встрече, ибо надеюсь вскоре увидеться с ним в том краю снов, где нам обоим не раз доводилось бывать. С недавних пор в Ултаре, за рекой Скай, ходят слухи о новом правителе, взошедшем на опаловый трон Илек-Вада — легендарного города стрельчатых башен, что возносятся над прозрачно-стеклянными утесами и отражаются в сумеречном море, на дне которого бородатые ласторукие гнорри строят свои неподражаемые лабиринты, — и теперь я догадываюсь о первопричине этих слухов. И конечно же, мне не терпится своими глазами увидеть тот самый серебряный ключ с загадочной символикой, быть может скрывающей в себе истинные тайны безликого и бесстрастного космоса. Знакомства в Илеке Частные объявления о знакомствах в Илеке с фото, без регистрации и бесплатно. Онлайн - сайт знакомств Илека для серьезных отношений. Ищете серьезные знакомства в Илеке? Попробуйте самый крупный православный сайт знакомств в Илеке! 31 года,Илек; Параллельно вымышленному сюжету вы узнаете реальную историю зарождения современной книги. [ 9 ] Г. Ф. Лавкрафт «Сомнамбулический поиск неведомого Кадата» korsrok, 10 марта 2018 г. 00:25 Ужас, обитающий за пределами упорядоченного космоса, последний осколок первобытного хаоса, оскверняющий пространство в самом центре бесконечности, султан демонов – Азатот, бородатые жрецы Шашт и Кама Таха, пещерный храм с огненным столбом зачарованный лес, Зуги, блестающий Келефаис с долине Ут-Наргай за Танарианскими холмами, Ултар, река Скай, Пинакотические манускрипты, наннибалы-гнофкесы многокупольный Олатоэ в Ломар, Хатер, Ниг, кручи Лериона, патриарх Атал с пика Хатег Кла, Тайные Книги Хсана, каменный лик Нгранека на острове Ориаб, башни Дайат-Лин, порт Бахарна, Парг, рогатые купцы в тюрбанах, Зар, озеро Йат, маяк Тал, вуниты, сборщики лавы, шпили Трана, кряжи Трока, долина Пнот, дхолы, безумный художник Пикман, горгульи, косматые исполины Каги, Ньярлатотеп, гасты Зина, Саркоманд, террасы Кирана, король Илек-Вада, Инкванок, джунгли Кледа, погонщики слонов, Серанниан, храм Нат-Хортата, Сгнак, Керанерийское море, Ринар, Огротан, Иларнек, Кадетерон, ониксовый замок, Ург, Силарна, шантаки, черная галера с Луны, рабы-нелюди, гиппоцефалы, алтарь Иред-Наа, Аркхэм – этих и других чертей в ранее неведомых странах, городах, горах и равнинах вы встретите в потустороннем путешествии Рэндольфа Картера. [ 4 ] Питер Страуб «Тайна» korsrok, 10 марта 2018 г. 00:15 «Занавеска на одном из окон пошевелилась и ему показалось, что оттуда выглядывает напоминающее череп лицо обрамленное седыми волосами. Но человек тут же отошел превратившись в размытое пятно»Пьяный бродяга у дома главного героя Тома Пасмора выкрикивает угрозы, затем к нему спускается дед Апшоу и отсекая выпад заставляет сумасшедшего уйти. Мальчик начал преследовать Хазека и зашел на чужую территорию, где столкнулся с несовершеннолетними бандитами, а убегая от них попал под машину. Оказывается дед был замешан в преступлении раскрыть которое с радостью поможет повернутый на расследованиях детектив-любитель, сосед Пасморов, Леймон фон Хайлиц. На этом все – сюжет до безобразия прост. А к предыдущему роману условной трилогии «Тайна» привязана лишь беглым упоминанием Андерхилла в две строчки… Слышал о «Голубой Розе» (названа по хитовой пластинке Гленроя Брейкстоуна) восхищенные отзывы, только вот если первая часть реально шикарная, вторая оказалась проходной. Такие истории продают на каждом автовокзале под именами других авторов. Знакомство с творчеством Страуба началось с «Призрачной истории» —Комментарии
Переплетено и подвержено прихотливым изменениям, распознать которые могут лишь немногие ясновидцы. Картер, судя по всему, нашел способ преодолеть этот сложнейший лабиринт. Вернется он когда-нибудь оттуда или нет, предсказать не берусь. Он очень долго искал утерянный мир своих снов, чудесный мир своего детства. В конце концов он обрел нужный ключ и, похоже, сумел правильно им воспользоваться. Я спрошу его об этом при встрече, ибо надеюсь вскоре увидеться с ним в том краю снов, где нам обоим не раз доводилось бывать. С недавних пор в Ултаре, за рекой Скай, ходят слухи о новом правителе, взошедшем на опаловый трон Илек-Вада — легендарного города стрельчатых башен, что возносятся над прозрачно-стеклянными утесами и отражаются в сумеречном море, на дне которого бородатые ласторукие гнорри строят свои неподражаемые лабиринты, — и теперь я догадываюсь о первопричине этих слухов. И конечно же, мне не терпится своими глазами увидеть тот самый серебряный ключ с загадочной символикой, быть может скрывающей в себе истинные тайны безликого и бесстрастного космоса.
2025-03-20Параллельно вымышленному сюжету вы узнаете реальную историю зарождения современной книги. [ 9 ] Г. Ф. Лавкрафт «Сомнамбулический поиск неведомого Кадата» korsrok, 10 марта 2018 г. 00:25 Ужас, обитающий за пределами упорядоченного космоса, последний осколок первобытного хаоса, оскверняющий пространство в самом центре бесконечности, султан демонов – Азатот, бородатые жрецы Шашт и Кама Таха, пещерный храм с огненным столбом зачарованный лес, Зуги, блестающий Келефаис с долине Ут-Наргай за Танарианскими холмами, Ултар, река Скай, Пинакотические манускрипты, наннибалы-гнофкесы многокупольный Олатоэ в Ломар, Хатер, Ниг, кручи Лериона, патриарх Атал с пика Хатег Кла, Тайные Книги Хсана, каменный лик Нгранека на острове Ориаб, башни Дайат-Лин, порт Бахарна, Парг, рогатые купцы в тюрбанах, Зар, озеро Йат, маяк Тал, вуниты, сборщики лавы, шпили Трана, кряжи Трока, долина Пнот, дхолы, безумный художник Пикман, горгульи, косматые исполины Каги, Ньярлатотеп, гасты Зина, Саркоманд, террасы Кирана, король Илек-Вада, Инкванок, джунгли Кледа, погонщики слонов, Серанниан, храм Нат-Хортата, Сгнак, Керанерийское море, Ринар, Огротан, Иларнек, Кадетерон, ониксовый замок, Ург, Силарна, шантаки, черная галера с Луны, рабы-нелюди, гиппоцефалы, алтарь Иред-Наа, Аркхэм – этих и других чертей в ранее неведомых странах, городах, горах и равнинах вы встретите в потустороннем путешествии Рэндольфа Картера. [ 4 ] Питер Страуб «Тайна» korsrok, 10 марта 2018 г. 00:15 «Занавеска на одном из окон пошевелилась и ему показалось, что оттуда выглядывает напоминающее череп лицо обрамленное седыми волосами. Но человек тут же отошел превратившись в размытое пятно»Пьяный бродяга у дома главного героя Тома Пасмора выкрикивает угрозы, затем к нему спускается дед Апшоу и отсекая выпад заставляет сумасшедшего уйти. Мальчик начал преследовать Хазека и зашел на чужую территорию, где столкнулся с несовершеннолетними бандитами, а убегая от них попал под машину. Оказывается дед был замешан в преступлении раскрыть которое с радостью поможет повернутый на расследованиях детектив-любитель, сосед Пасморов, Леймон фон Хайлиц. На этом все – сюжет до безобразия прост. А к предыдущему роману условной трилогии «Тайна» привязана лишь беглым упоминанием Андерхилла в две строчки… Слышал о «Голубой Розе» (названа по хитовой пластинке Гленроя Брейкстоуна) восхищенные отзывы, только вот если первая часть реально шикарная, вторая оказалась проходной. Такие истории продают на каждом автовокзале под именами других авторов. Знакомство с творчеством Страуба началось с «Призрачной истории» —
2025-03-23До самого XIX века уральские казачки ставили в церквях свечи в память о бабушке Гугнихе.Живя набегами и захватами чужих земель, окруженные племенами желавшие отомстить и отбить свои земли, казаки чувствовали необходимость в сильном покровительстве и в царствование Михаила Федоровича послали от себя в Москву просить государя, чтоб он принял их под свою высокую руку. Поселение казаков на вдоль Яика было завоеванием, коего важность была очевидна. Царь обласкал новых подданных и пожаловал им грамоту на реку Яик, отдав им её от вершины до устья и дозволяя им набираться на житье вольными людьми.Число их час от часу умножалось. Они продолжали разъезжать по Каспийскому морю, соединялись там с донскими казаками, вместе нападали на торговые персидские суда и грабили приморские селения убивая всех кто сопротивлялся. Шах жаловался царю. Из Москвы посланы были на Дон и на Яик увещевательные грамоты.Казаки на лодках, ещё нагруженных добычею, поехали Волгою в Нижний-Новгород; оттоле отправились в Москву и явились ко двору с повинною головою, каждый неся топор и плаху. Им велено было ехать в Польшу и под Ригу заслуживать там свои вины, а на Яик посланы были стрельцы, впоследствии времени составившие с казаками одно племя.Стенька Разин посетил яицкие жилища. По свидетельству летописей, казаки приняли его как неприятеля. Городок их был взят сим отважным мятежником, а стрельцы, там находившиеся, побиты или потоплены. Изначальным центром поселений казаков на Яике был находившийся в устье реки Илек Кош-Яик. Казаки в основном занимались рыболовством, а также добычей соли, охотой. Войско управлялось кругом, который собирался в Яицком городке. Все казаки имели подушевое право на пользование угодьями и участие в выборах атаманов и войсковой старшины.С 1591 года русское правительство привлекало яицких казаков для охраны юго-восточных границ захваченных земель и военной колонизации, разрешая им вначале приём беглых[7] (в 1891 году Войско торжественно отмечало 300 лет служения московскому царю, по этому случаю был заложен храм Христа-Спасителя). В 1632 году была произведена первая перепись яицких казаков, которых оказалось около 900 душ[8]. После этого на Южный Урал начали попадать и другие нерусские группы для освоения и колонизации[9], среди которых особенно массовой группой были шведские военнопленные времён Северной Войны[10]. Яицкие казаки приняли участие в Хивинском походе 1717 года князя Бекович-Черкасского, из
2025-03-31Шигаев были приговорены к казни вместе с Пугачёвым. После подавления восстания, в 1775 году Екатерина II издала указ о том, что в целях полного предания забвению случившейся смуты Яицкое войско переименовывается в Уральское казачье войско, Яицкий городок в Уральск, и войско утратило остатки былой автономии.Уральское казачье войско[править]Главой уральского казачества были поставлены наказной атаман и войсковое управление. С 1782 года оно управлялось то астраханским, то оренбургским генерал-губернатором. В 1868 году было введено новое «Временное положение», по которому Уральское казачье войско было подчинено генерал-губернатору (он же наказный атаман) вновь образованной Уральской области. Территория Уральского казачьего войска составляла 7,06 млн га и делилась на 3 отдела (Уральский, Лбищенский и Гурьевский) с населением 290 тысяч человек (на 1916 год), в том числе казачьего — 166,4 тысяч человек в 480 населённых пунктах, объединённых в 30 станиц. В 1737 году яицкие казаки, двигаясь вверх по р. Яику основали Илецкий городок. Илецкие казаки были остатками Волгских казаков-старообрядцев, переселенных из под Самары на речку Илек в 1735 г.; четыре станицы Илецких казаков принадлежали к первому полковому отделу Уральского казачьего Войска, но при этом уральские старожилы не считали их вполне своими, по той причине, что они переселены в бассейн Урала по распоряжению русской власти; илецкие станицы не принимались в войсковую общину и не получили права участвовать в общественном рыболовстве Нижнего Урала.Войско имело удлинённый срок службы (с 19 лет до 41 года). В мирное время выставляло 3 конных полка (16 сотен), сотню в Лейб-гвардии Сводно-казачий полк и 2 команды (всего 2973 человек). Среди других казачьих частей Российской империи уральцы выделялись внешним видом — большинство из них не брило бород, хотя количество староверов в войске в течение XIX века уменьшалось.Войсковые части[править] 1-й Уральский казачий полк. 1891.9.7. Юб. знамя образца 1883. При обычной казачьей форме полк носил мундиры и чекмени—тёмно-синие, клапана шинелей, лампасы. верх папахи, погоны, околыши фуражек и выпушка—малиновые; Полотнище темно-синее, кайма малиновая, шитье серебряное. Навершие образца 1883 высеребренное. Древко чёрное. «1591-1891». Икона неизвестна. Александр. юб. ленты «1891 года». Состояние хорошее. Судьба неизвестна. 2-й Уральский казачий полк. 1891.9.7. Юб. знамя образца 1883. Полотнище темно-синее, кайма малиновая, шитье серебряное. Навершие образца 1883 высеребренное. Древко чёрное. «1591-1891». Икона неизвестна. Александр. юб. ленты «1891
2025-04-10Когда мне было 13 лет, я в один день лишил невинности троих девушек. Девочек. Сказать по правде, я мало понимал тогда степень значительности, серьёзности происходившего. Всё было, как игра. Детская игра.
Мы жили в маленьком совхозе, близ города Актюбинска. Совхоз выращивал овощи, и было у него ещё стадо молочных коров. Летом, два раза в день, на пастбище уезжала машина с доярками. Кто-то из взрослых предложил нам увлекательное путешествие: съездить на дойку, попить парного молочка, искупаться в самой тёплой в мире речке Илек.
А нас было четверо друзей-приятелей: я, Наташка, Валька и Надька. Жили по соседству. Ровесники. Наташка, правда, на год моложе. Дрались, играли вместе, чуть не с пелёнок. Даже пробовали материться. У девчонок получалось лучше, поэтому я не употребляю, любимых московской интеллигенцией, выражений и по сей день. Так сказать, комплексую.
Дорога к пастбищу запомнилась сонной, почти мгновенной. Нас укачало на фуфайках, разбросанных в кузове грузовика для мягкости. Только одна остановка в пути: в Актюбинске, у железнодорожной пекарни. Шофёр дядя Федя принёс и передал в кузов дояркам охапку пахучих и тёплых буханок хлеба. Потом, уже там, на дойке, мы пили парное молоко вприкуску с этим хлебом, посыпанным солью. Мы тогда, к вечеру, уже стали другими. Я – мужчиной. А Валька, Надька и соплячка Наташка – женщинами.
Грузовик остановился, и мы проснулись. Оттого, что перестал трясти, тарахтеть автомобиль. Оттого, что сухо, пронзительно стрекотали кузнечики и пели разные птички вместе с жаворонками. Доярки поспрыгивали с кузова на землю, пошли настраивать свои дойные механизмы.
Мы спросили у дяди Феди, где речка и побежали на речку. Взрослые не боялись отпускать нас одних: в летнее время воды в нашем Илеке воробью по колено. Нет. Журавлю. Ведь мы там могли плавать, отталкиваясь от песочного дна и даже чуточку нырять.
Кто-то из нас предложил купаться голышом. Как мне кажется, одна из моих девочек-матерщинниц. Они потом говорили, что это я, бесстыдник. Против оказалась только Надька: стеснялась рёбрышек своих, да косточек. Стянула с себя самодельные деревенские трусики и побежала в речку в длинноватом – на вырост – ситцевом платьице. У полненькой Вальки под платьем оказались вспухшие грудки. Тайком я всё взглядывал на эту диковину. Валька и позвала меня в речку играть в «лодочку». Простая, всем доступная, игра. Особенно хороша на мелководье, при небольшом течении.
Я вошёл в речку, присел, и воды мне стало по грудь. Валька, повернувшись ко мне лицом, села верхом ко мне на колени. Если теперь обоим потихоньку отталкиваться ногами от дна, и грести руками, получится «лодочка». Мы стали отталкиваться, и нас тихо, легко понесло тёплым течением. И почему бы так и не поплавать – действительно, хорошая игра. Но у меня вдруг возникли некоторые помехи, осложнения. Дело в том, что мой мальчишеский отросточек, безобидный и мягкий, всё время прижимался к Вальке. И не куда-нибудь к спине, затылку или шершавой пятке, а к вязкой безволосой складочке меж распахнутых девчачьих бёдер, которая, благодаря такой замечательной игре, всё время меня касалась. Я почувствовал, что у моего уступчивого, добродушного дружка, появились признаки агрессии: он стал расти и твердеть… Сейчас я бы уже знал, что делать. А тогда я застеснялся. Я сказал Вальке, что хочу немного поплавать один, и пошёл отвлекать, остужать в воде, своё разбухшее чудо. При этом двигался почти ползком: опасался, что встану из мелкой воды, и Валька увидит мою метаморфозу.
Я даже не знаю, где в тот момент купались Наташка с Надькой. Их будто бы и не было вовсе. Наверное, были, но, как я теперь понимаю, у меня впервые поехала крыша, как у настоящего мужчины, и я ничего не видел. Я так думаю, что девственница моя, Валька, тоже что-то почувствовала. Она всё крутилась возле меня то, окуная, то, показывая из воды свежие свои грудки, и просилась ещё поиграть в «лодочку». Но только во взгляде у неё появилось что-то такое, что мой юный друг стал снова набухать и топорщиться.
И, все-таки, хотелось поддаться на уговоры, пустить к себе Вальку.
Я побегал по берегу, попрыгал. Стал нормальным человеком. Нашёл-таки Надьку и Наташку, показал им язык. Оглядев себя, не обнаружил ничего предосудительного. И – решился.
А в воде Валька села уже сразу так, что пухленькая складочка её раздалась и слегка, будто бы защемила сверху, по длине, успокоившегося уже было, моего скромника. И мы, вроде, как и плыли, но будто замер мир, и время остановилось. Покачиваясь, Валька, как щенка за шкирку, ухватывала меня своей складочкой. Так губами берут свирель или флейту. Доигралась. Я почувствовал, что у меня выросло целое бревно, и сделал слабую попытку снова сбежать, но Валька меня удержала. Возникший между нами предмет уже мешал продолжать нашу странную игру. Где-то там, внизу, в воде, он торчал, как кол, и Валька, не отрывая от меня глаз, двинула бёдрами так, что теперь уже упруго-жёсткий конец окоченевшего ствола вошёл к ней в складочку и даже чуть куда-то глубже. Она несколько раз, всё так же, не отрывая от меня взгляда, качнулась, присела на головку. Потом, с протяжным выдохом-стоном ещё качнулась, и опустилась до предела. Я тоже сказал то ли «А-а-а! », то ли «У-у-у! », то ли «О-о-о! » Горячо. Скользко. Сладко. Я дёрнулся и затих. Глаза у Вальки были полузакрыты и виднелись одни белки, без зрачков. Но она с меня не падала. Значит, не умерла. В таком же забытьи она потянулась ко мне, обняла, прижалась. (целоваться я стал лет через пять. Научился – через десять. Тогда мы просто обнялись. Потом вышли на берег).
Но на этом всё не кончилось. Наташка с Надькой загорали. Надька загорала в платье, задрав его так, чтобы не было видно рёбер. Ну и что, если груди не выросли – подумал я. Зато всё остальное – как у Вальки. И решил девочек развлечь. Пришли на речку купаться и скучают. Повод был. На лобке у меня вырос первый волосок. Длинный, чёрный и кудрявый. Из воды я вышел с Валькой какой-то другой. Смелый. Я сказал девчонкам, что у меня вырос волосок, и они собрались посмотреть. Окружили меня, как школьницы наглядное пособие. У них-то ещё не было такого взрослого украшения. Даже у Вальки. От неожиданного внимания то, что находилось у меня под волоском, стало опять набухать, а потом и горделиво восстало, пульсируя, во всей своей красе, перпендикуляром к девочкам. Этакая, слегка всё же нагловатая, стрела Амура. И я уже не смущался. Мне даже нравилось быть таким, и то, что все три девочки так уважительно, и – то ли заворожено, то ли с суеверным страхом, - как на кобру, смотрели на мою, явно повзрослевшую, писюльку.
А Надька-тихоня, стыдливая наша, вдруг всех ошарашила. Она присела на корточки, взяла осторожно мою кобру рукой за шею, внимательно оглядела вблизи со всех сторон и… чмокнула в самую головку. Валька сказала: - Что, Надька, - дура, что ли? Разве можно такое в рот брать? (тогда, в 57-м, такое в рот не брали). Я позвал Надьку играть в «лодочку». Надька сказала: я не умею. А Валька даже подтолкнула: иди, иди, чего весь день на берегу лежать.
С Надькой у меня получилось проще. Мы вошли в речку, и я с некоторым усилием разложил вокруг себя Надькины колени, усадил её к себе поудобнее. А потом, опытный, начал водить кончиком своего возмужавшего малыша по знакомой уже ложбинке, трещинке, морщинке, складочке с провальчиком.
Надька сначала заёрзала в мокром своём платьице, а потом притихла. Я старался поймать её взгляд, я поймал её взгляд и, уставившись ей прямо в зрачки, настойчивым нажимом стал вдавливать в Надьку головку своего змея. И он вошёл весь, а Надька молчала, смотрела пронзительно, ответно на меня, и только пальчики её на моих плечах судорожно впились мне в кожу.
А меня ожидало новое открытие. Разрядка не наступила сразу, и я смог повторять жадные свои погружения в пылающее тело Надьки. Несколько минут раскачивал я девушку в длинном мокром ситцевом платье на своей «лодочке», а потом, прижавшись к ней сильно и во что-то в ней глубоко внутри упёршись, я снова, дёргаясь, проскулил своё то ли «У», то ли «О», то ли «Ы»…
Наташка всё загорала, прикрывши веки. Я, матёрый уже мужчина, с залихватским хохлом на лобке, прилёг рядом. Что и говорить, заморил червячка. Появилось настроение и на свободную лирику расслабиться. Я уже мог спокойно, без лишних волнений, порассматривать голую возле меня Наташку. Не лезть, не приставать, не канючить. Просто – прикоснуться, погладить. Рука сама потянулась к лону. Господи, опять! Вот он, розовый каньончик! Всё время, перепрыгивая кончиками пальцев через какую-то кочку, я прошёлся по нему вниз – вверх. И – ещё раз. И - ещё. Наташка вздрогнула, потянулась. Бёдра растворились, распались, как лепестки на цветке. Я прикоснулся и к цветку. Наклонился взглянуть. Не задыхаться, не путаться в ногах девушки, не капать слюной, выпрашивая, требуя то, не знаю чего, а – просто посмотреть. Чтобы она почувствовала это. И я опять прикоснулся. Пальчиком безымянным. Без рода и племени. Иваном-Не-Помнящим-Родства. Чуть приоткрыл лепестки и – сок, нектар заструился по округлостям книзу, в горячий песок.
Такое зрелище может поднять из могилы мёртвого. Мужчину. Я – мальчик. Я снова воспламенился, вспыхнул. Я перебрался к Наташке. На. Уже не мальчиком, но – мужем я прикосновенно, требовательно, восстановился в лепестках. Открой она глаза, отстранись – и не было бы ничего. (Наташка, глупый, без мозгов, восторженный, я тебя любил тогда. Так, как уже никогда, и никто из взрослых мужчин не мог тебя полюбить. Но ты просто не открыла глаз…).
Змеем, рискующим остаться без чешуи, без кожи, я жёстко вполз в Наташку. Тесно. Узко. Заскрипело что-то, затрещало. Я почувствовал то, что, вероятно, ощущает верблюд, пролезающий сквозь игольное ушко. Трудно было верблюду. Наташка вскрикнула. Муж я был уже. Не мальчик. Одеревенел. Как будто собрались кому-то зуб удалять, а вместо десны вкололи, заморозили самое дорогое мне. Я уже знал, что для того, чтобы наступила ослепительная, опустошительная, облегчающая развязка, нужно добиваться этого, биться. Я добивался себе освобождения и не замечал, что девочка в крови, что вокруг сбежались, собрались подружки. Они толкали меня, пытались оттащить, но, обезумевшая, непонятная Наташка, хотя и кричала «Нет! », «Нет! », но хватала меня сзади руками и заставляла вонзаться в себя, втискиваться, без остановки. Наверное, это длилось вечность. Я отвалился от Наташки, как мясник, в крови, чуть ли не по уши. Надька и Валька смотрели на меня, как на убийцу и насильника.
Потом Наташка обмылась в речке и никаких следов от меня, злодея, не осталось.
Я даже не знаю, не уверен, остались ли воспоминания. Мы с Наташкой продолжали жить в одном совхозе, но с того дня, с того вечера, больше не виделись.
А Вальку я недавно встретил. Я хромал, ковылял потихоньку на почту за пенсией. Живот. Одышка. Непредсказуемые проявления метеоризмов. И тут – Валька. Седая. Толстая. В 2,5 обхвата. Вставные зубы. Варикоз. Ту Вальку, с речки Илек, я пытался увидеть в её глазах, когда мы разговаривали с ней о болезнях, о внуках. Помнит ли она «лодочку», всё хотел я у неё спросить. Но так и не решился. Смутился чего-то. Застеснялся.
Тогда, вечером, мы вернулись с речки, обгоревшие от непрерывного солнца. Усталые и довольные, как пионеры. Мы с жадностью пили парное молоко, заедали его свежайшим хлебом из железнодорожной пекарни. Валька. Надька. Наташка. И я. Их первый мужчина.
2025-04-05