Как познакомиться с сербом

Моей будущей жене порвали задницу? Сколько времени вообще это продолжалось? Только тут до меня дошло, что Ира ведёт свой дневник просто описывая события и свои мысли, но нигде не указано дат. А где вообще в это время её любимый серб? А вот и он: «Марко пригласил меня в кино. Мы весь вечер держались за руки. Он такой милый и внимательный». Значит, со своим сербом они просто держатся за ручки, а в это время кто-то трахает её в зад? Сразу вспомнил, как моя милая Иришка почти полгода динамила меня. Не могла же она в это время... да нет! Она не такая! Или всё-таки? На меня от этих мыслей накатила дикая ревность и какой-то непонятный азарт. Вывести жену на чистую воду! Заставить саму признаться мне в том, что она не такая уж пай-девочка! Но как, если она даже разговаривать на такие темы отказывается? Ира вошла в кабинет. Какая же она у меня всё-таки красивая! Высокая, стройная, чуть волнистые каштановые локоны падают на плечи, небольшой рот и чуть вздёрнутый носик придают лицу нотки детской невинности. Гладкая кожа, длинные ресницы в ту же копилку. Грудь... да, тут ей приходится обманывать окружающих поролоновыми бюстгальтерами, но зато попка-блеск, чуть выдающаяся назад ровными округлыми полушариями. Неужели никто не подкатывает к ней? Никогда не поверю! Интересно, а какими словами она отшивает потенциальных ухажеров? Или не отшивает? Руки дрожали, и я отвечал невпопад, пока мы шли с супругой домой. — Мишутка, всё хорошо? Ты не заболел? Вроде не горячий, - Иришка остановилась и прикоснулась губами к моему лбу. — Да нет. Всё хорошо. Задумался чего-то.... — О чём? - жена с интересом посмотрела на меня. — Да, по работе. Не парься, - не буду же я говорить ей, что прямо сейчас думал о том, что вот этот прошедший мимо нас качок, с интересом оглядевший супругу, не будь меня рядом, вполне мог попытаться с ней познакомиться. Интересно, а какие ей нравятся мужчины? Вечером, когда Иришка уже лежала в кровати и читала, я достал из альбома общую фотографию с Аляски. Иришка даже называла имена всех, кто на ней запечатлён. Все такие разные: Лукас – невысокий и жилистый, борзый мексиканец, который первым

В Диоклее (Дукле), и уничтожил его войско свыше 40 тысяч. Названный стратиг, вступив в Диоклею, разорил ее и на возвратном пути обрел клисуры, чрез которые он вошел, занятыми и попался в плен. Хотя и был, кажется, у него другой путь для безопасного отступления, но, вследствие необдуманности, а еще более – неопытности, он дал себя полонить.Cp. Cedren. II, 543; Presbisteri Diocleatis Regnum Slavorum, cap. ХХХШ (Schwandtner, III, 498:499). И византийский хронограф (Cedren. II, 526, 527 и 543:544), и Диоклейский пресвитер (cap. XXXII и XXXIII) говорят о двух неудачных греческих походах против Стефана Воислава Сербского, владевшего Дуклеей и Зетою. Первый приходится на 1040 г, второй – на 1042. В первом византийским военачальником был Георгий Провата, во втором – воевода Драчского округа, патриций Михаил, сын логофета Анастасия: ***. (см. о нем еще стр. 583:634). Таким образом имя, отечество и звание вождя экспедиции, обозначенные в нашем отрывке почти совершенно одинаково с хронографом, и делают несомненным, что под Сербом Требиньским разумеется Стефан Воислав, и что разумеется здесь второй византийский поход против него. Почему он в данном случае назван Требиньским, тогда как после в других местах у того же самого писателя именуется Дюклейским или Дуклянским, – мы не знаем. Ясно только, что он владел и областью Требиньем. *** – написание не совсем обычное: у Константина Багрянородного страна, составляющая часть теперешней Герцеговины, называется ***, также и главный ее город, а жители – ***; у латинских писателей (у самого Диоклейца) – Tribunia. Описания несчастной для Греков экспедиции у Кедрина и особенно у Диоклейского пресвитера гораздо подробнее, но в

"Страшен Малюта Скуратов" - так крикнул

некто.

Вечно делаем ошибки,

сербом

Теслой быть не суждено.

Мы ползём словно улитки

и смеёмся над кино.

Кто-то не помнит

сего,

кто-то не знает,

но ходит

без звука.

На конях

он не скачет,

кони давно

уж не кони,

телефон лишён

проводов.

Небеса разорвались

от вони,

мы роботы -

не увидим сего.

2=1+1?

Это кино

мы посмотрим?

Никого

вот этим

не удивим?..

А, впрочем,

увидим.

Зникнулись

звёзды

и зло

почетак зла.

Лечилась даже в Финляндии, в доме семьи своего мужа. Тот был сербом, беженцем, дом получили по квоте, один из двадцати. Ровных домиков - триста километров до Хельсинки. Работа - тоже положена.Снег. Девочка получила мужа-серба и его отца, обезноженного инвалида. И тут она, та, которая всю детскую жизнь в доме родителей ровно скрывала свою брезгливость к старшему брату, ухаживала за этим отцом так истово, как будто искупала что-то. Но что? Ведь никто не знал и не догадывался о ее чувствах к брату. Финский снег и финские валенки, тропа до работы - дорожка из снега. Как другая дорожка, ее матери. Которая, освободившись, вцепилась в этот снег как в самое то, новую планету, мир, спасение и лекарство.И не было счастливее ее, с красным шелушащимся носом, со взрывами смеха. Все думали, что так переживает отъезд дочери. А она сама отъезжала все дальше. И приходила все позже. Глава семейства, уже постаревшая мартышка, с ужешестью..гм, назовем...изменами в анамнезе, думал, что у жены роман, имела права. И старался не вмешивался. А у нее был роман со снегом. Мужчины давно были не надобны. И нашли ее в снегу, точнее, под снегом. В какой-то деревеньке под Тверью. Как она там оказалась и что делала... Были объявления, даже по знакомству показали в хронике, мол, ушла и не вернулась. И все такое.Старшенький тосковал. А младшему было как-то не до того. Наконец он был свободен от этих семейных правил, семейных обедов, семейных обязательных разговоров о любви и о том, что надо держаться друг друга. Семейных прогулок и много чего такого "семейного". Он учился на первом курсе. Впереди была вся жизнь. А сестра была далеко. На похороны прислала телеграмму, мол, сожалеет и все такое. Но приехать никак. Свекор плохо себя чувствует. Куда его ставить. А отец семейства женился на шестой своей интрижке- любви, действительно любви. Все было просто. Он вдруг шел по улице