Кармен шевалье порно

1

Мексика. Рио Верде. Пригород. 1974 год.

Синий старенький велосипед мчался по тротуару пригородного района. Крепкие молодые ноги резво крутили педали. Длинные чёрные волосы развевались за спиной велосипедистки. Девушка в коротких шортах была вся мокрая от пота, на спине к тому же висел рюкзак. В этот майский день стояла жуткая жара, и Кармен Кортес жаждала побыстрее добраться домой и упасть под вентилятор.

Но перед этим ей необходимо было заехать в одно место. Она остановила велосипед в нескольких кварталах от своего дома. Подошла к двери одного из ничем не примечательных бедных домов с обветшалыми стенами и москитной сеткой на двери. Дважды настойчиво постучала. В дверном проёме показалась заспанная рожа её приятеля Карлоса.

Двадцатилетний молодой мексиканец в белой майке вышел на порог. Его руки от плеч до кистей украшали различные татуировки.

— Ааа, Кармен, детка! Я знаю зачем ты пришла, но сейчас ничего нет.

Брюнетка грязно выругалась и стукнула ладонью по стене:

— Какого чёрта, Карлос! Как я не зайду у тебя ничего нет! Мне то нужно всего немного, один косячок скрутить. Я заплачу сразу, вот держи!

Темноволосая мексиканка протянула парню смятые купюры, тот лишь равнодушно посмотрел на бумажки и пожал плечами:

— Этого мало, Кармен, ты же знаешь.

— У меня больше нет! Эти деньги я итак стырила у отца! Моя чёртова семейка нихрена не богатеет, чтоб ты знал. А моя сраная работа, позволяет только купить новую пару трусов, да прокладок на красные дни! Бери, что есть. Остальное в долг.

— Приходи вечером, сеньорита, тогда и поговорим.

Кармен раздула ноздри. Её большие карие глаза метали молнии. Но спорить с этим парнем было бесполезно. Девушка развернулась и потопала к своему велосипеду, сдерживая злость. Карлос Рамирес смотрел ей в след, а точнее на крепкую молодую задницу, обтянутую тканью коротких шорт.

— Жду вечером, Кармен!

Девушка села на велосипед и укатила, не попрощавшись. Карлос хмыкнул и вернулся в дом.

— Кто приходил? – глядя в экран телевизора, спросил его приятель.

— Кармен, - протянул её имя Карлос.

— О, Кармен! Хороша девка, но та ещё сука! Я думаю она лесбиянка.

Карлос упал на диван рядом с другом:

— С чего ты взял?

Родриго Санторо отхлебнул холодного пива и посмотрел на приятеля:

— А ты знаешь хоть одного чувака с района, с которым она мутила? Или трахалась? Хоть одного парня? А?

Карлос хмыкнул и призадумался. А ведь действительно. Кармен Кортес была очень хороша фигурой, немного грубовата лицом, но довольно симпатичная девица. Такую бы давно кто-то оприходовал, но нет. Не одного случая Карлос припомнить не мог. Он лишь пожал плечами:

— Ну вот вечером и проверим.

***************

Кармен в одних трусах лежала на своей кровати, а её тело блаженно обдувал холодный воздух, разгоняемый вентилятором. Девушка чуть задремала, но её разбудил скрип двери.

— Господи, Кармен! Прикройся, пожалуйста!

Молодая брюнетка закатила глаза. Её мать покраснела и отвернулась.

— В чём дело, мама? Сисек не видела?

— Перестань говорить грязные вещи.

— Сиськи? Это грязные вещи? Ой мама, я тебе поражаюсь. У тебя ведь тоже есть сиськи, в два раза больше моих, между прочим.

Мария Кортес, сорокапятилетняя женщина, ревностная католичка, вспыхнула от такой наглости, но ничуть не удивилась. Из уст её дочери и не такое вылетало. Мария не могла понять, когда они с мужем упустили дочь, и та пошла своей кривой дорогой, которая, как часто говорила Мария, приведёт её за решётку. Мария знала, что дочь гуляет в плохой компании, среди которой есть юноши, приторговывающие наркотиками. Но Кармен так сильно отбилась от рук, а слабовольный характер матери совсем не справлялся с упрямой, наглой дочерью. Её муж Антонио на всё закрывал глаза, он был тщедушным отцом, который спускал всё с рук дочери. Мария пыталась сама исправить поведение Кармен, но дочь ментально и характером была сильнее её, вечно заставляя мать капитулировать и причитать за закрытой дверью. И сейчас эта нахалка лежала на кровати с раздвинутыми ногами и голой грудью.

— Кармен! Твой рот переполнен ядом, как ты можешь говорить такие вещи?

— Господи, мама...

— Не упоминай имя...

— Хватит! Это моя комната, как хочу, так и хожу тут! Что тебе надо?

Вот и сейчас Мария вынуждена была закрыть глаза на хамство отбившейся от рук дочери. Мать лишь тихо ответила:

— Ужин готов. Мы ждём тебя.

— И что на ужин? Опять сраные спагетти с сосисками и острым, как жопа Сатаны, соусом?

Мария снова вспыхнула и вышла за дверь. А уже оттуда произнесла:

— Кармен, в тебе сидят бесы, дочка. Не хочу слышать такие выражения, пожалей мать.

Кармен лишь захохотала. В отличии от религиозной матери католички, девушка скептически относилась к Богу и часто подтрунивала над матерью. Ей доставляло удовольствие видеть, как в изумлении открывается мамин рот и краснеют щёки. Как она хватает губами воздух, пытаясь что-то сказать. Её смятение и шок очень веселили Кармен. Но девушка любила свою мать, и любила её не так, как положено дочери.

****************

Вечером Кармен отправилась к Карлосу. Она долго убеждала себя не идти, но так хотелось дунуть косячок и расслабиться после тяжелого дня в душном колледже для бедных. Ей было стыдно даже ходить в это место, так как все знали, что туда берут всяких отбросов. Впрочем, Карлос тоже там учился, правда всего полгода. Потом его выгнали за то, что торговал травкой на школьной парковке.

Кармен трижды постучалась в дверь.

— Рамирес! Открывай!

В этот раз дверь открыл уже не тот заспанный парень в майке. Карлос был одет в чёрную футболку, на груди висела золотая цепочка и от него пахло дешёвым парфюмом, а не потом.

— Входи, детка. Родриго кое-что принёс.

Внутри было темно, лишь экран телевизора служил источником света. Родриго сидел над журнальным столиком и скручивал косяк за косяком. Кармен протянула Карлосу деньги. Он не взял, лишь отмахнулся:

— Сегодня я щедрый. Просто составь нам компанию.

Кармен сузила глаза и долго смотрела на своего приятеля. Хотя приятелями их трудно было назвать. Познакомились они несколько месяцев назад. Их свёл общий знакомый. С тех пор Кармен частенько покупала дурь у Рамиреса и иногда накуривалась вместе с ним.

Она опустилась на диван рядом с Родриго. Короткостриженый парень протянул девушке первый косяк. Кармен тут же подкурила его и блаженно затянулась, откинувшись на спинку дивана. Рядом с ней упал Карлос. Он взял косяк у брюнетки и затянулся. Затем передал его Родриго, а сам положил руку на бедро Кармен.

Если бы Кармен не была сейчас под лёгким кайфом, она среагировала мгновенно, но в данный момент, она лишь опустила глаза на руку Карлоса на своём бедре. До неё медленно дошло, чего хочет Карлос вместо денежной оплаты. Это удивило девушку, так как раньше этот парень не предпринимал ничего подобного. Девушка медленно убрала его руку со своего бедра, но тут же на вторую её ляжку опустилась татуированная кисть Родриго:

— Да брось, детка. Давай немного развлечёмся.

И тут Кармен сообразила, что, если не проявить силу, она не уйдёт отсюда целой и невредимой. Кармен с детства росла в неблагополучном районе Рио Верде и умела драться не хуже парней, так как гуляла вместе с ними, предпочитая компанию парней, а не девушек. С парнями ей было комфортнее, так как они её совсем не интересовали.

Левым локтем Кармен рассекла бровь Родриго, и кровь брызнула на его белую майку. Правый локоть опустился аккурат на пах Карлоса, тот взывал и скорчился. Кармен подняла с пола косяк, и переступив через Карлоса, пошла к двери. Тут поднялся Родриго и бросился следом. Брюнетка развернулась, выдохнула дым в окровавленное лицо нападавшего, отклонилась чуть в сторону и нанесла удар под дых противнику. Родриго скорчился на полу. Девушка хмыкнула и вышла из дома.

— Хренова лесбиянка! – орал в след Родриго. – Проклятая шлюха!

Вот тут этот ублюдок, оказался прав. Кармен действительно была лесбиянкой. Ещё с самого детства она поняла, что ей нравятся женские тела, женственные формы, изгибы, запахи. Юная Кармен частенько поглядывала на мать, находя её очень сексуальной там, где никто этого не видел. Её мать носила длинные скромные платья, какие носят дамочки, посещающие по воскресениям церковную службу. И никто даже не задумывался, что под этим платьем может скрываться натуральное женственное тело женщины в самом соку зрелости. Ведь её мама даже в свои сорок пять не располнела, как большинство мексиканок, а держалась в прекрасной форме, благодаря природным генам и правильному питанию. Но её мать была далека от всего этого, она давно похоронила своё тело и молодость, отдавшись на веру Богу. Даже дома она ходила в скромных одеяниях ниже колен. А речи о сексе заставляли маму охать и краснеть. Это забавляло Кармен. Она ни разу не слышала за стенкой шорохов и стонов, её родители давно забыли о сексе. Кармен подозревала, что её папаша вообще уже импотент. Он много курил и мало двигался, живя на армейскую пенсию. Такая вот семейка.

Но однажды Кармен довелось увидеть мать обнажённой, правда мельком и не долго. Случилось это сравнительно недавно. Кармен раньше пришла с учёбы и пошла в душ. Дверь была приоткрыта, и девочка вошла. За шторкой угадывался обнажённый мамин силуэт, это было понятно по выпирающим формам спереди и сзади. Кармен чуть приоткрыла шторку сбоку и одним глазком увидела мамину попу и грудь сбоку. И то, что дочь увидела, её безумно возбудило. Она потом целый день мастурбировала, вспоминая пышную мамину задницу, цвета молочного шоколада, мягкие сочные ляжки и боковую часть крупной груди. То, что у мамы имелся лёгкий целлюлит на попе и ляжках ничуть не оттолкнуло дочку. Наоборот, в этом несовершенстве Кармен видела истинную природу женственности.

Девушка давно поняла, что она не просто лесбиянка, а ещё и любительница зрелых дам. Вот где был самый сок, по мнению Кармен. Она часто фантазировала, представляя себя и свою маму сплетёнными телами, потными, возбуждёнными. Иногда маму заменяла, какая-нибудь её подруга из приходской церкви. Кармен жутко заводила мысль, что она развращает ревностную католичку, заставляя её против воли окунуться в пучину похоти и разврата. Но все эти фантазии жили лишь в её голове, и юная Кармен даже не мечтала воплотить их в реальность.

Однако такая возможность представилась ей совершенно неожиданно, одним будничным ничем не примечательным днём.

2

В тот день Кармен слиняла с занятий и приехала домой. Отец мирно дрых на крыльце с газетой на груди. Она прошмыгнула мимо него и вошла в дом. Мать была на работе. Она продавала книги, газеты и журналы. Первым делом девушка приняла душ и в чём мать родила стала разгуливать по дому, попивая холодное пиво отца. Мать вернётся ещё не скоро, увалень отец проспит до заката.

Кармен направилась в комнату родителей и залезла в ящик матери для нижнего белья. Это она проделывала уже неоднократно. Любила нюхать и тереться об мамины трусы. Примеряла её бельё. Мать носила простейшие скромные хлопковые трусы, закрывающие всю задницу. В этой простоте было нечто очаровательное и невинное. Кармен доставляло удовольствие портить эти девственно чистые белые трусики матери. Она тёрла ими свою мокрую щёлку и клала трусы на место. Так она и собиралась развлечься в очередной раз. Но кое-что пошло не по плану. Кармен заметила краешек какого-то журнала на самом дне ящичка. Девушка вытянула журнал и чуть не упала от изумления. Она держала в руках самый настоящий порно журнал. На обложке красовалась обнажённая девица, демонстрирующая свою мохнатую вульву. Но самое удивительное и шокирующее было в том, что этот журнал она нашла в ящичке матери! Как он туда попал? Неужели...

Губы юной Кармен растянулись в дьявольской улыбке. В её голове проносились тысячи вариантов развития событий. Девушка листала журнал, глядя на изображения половых актов в самой непристойной форме, и представляла, как её мать, краснея листает эти же страницы. Кармен была поражена до глубины души. Её мать, набожная католичка, хранит порно журнал в ящичке для нижнего белья! Уму непостижимо!

— Ох, мама, - простонала Кармен. – Не так уж ты и невинна, как все думают.

Кармен изъяла журнал и отнесла в свою комнату. Она лежала на кровати и составляла в голове дьявольский план шантажа. Часы летели, как минуты. План был готов и тщательно отрепетирован, когда домой вернулась Мария.

Кармен пыталась ничем себя не выдавать. Втроём они как обычно поужинали. Отец снова напился, и это при религиозной жене, и ушёл спать. А мать принялась мыть посуду. Кармен сходила в свою комнату и принесла журнал, пряча его под футболкой.

Мария мыла посуду, напивая какую-то лёгкую песенку. Кармен уселась за стол и завела хитрый разговор:

— Мама.

— Да, милая? – не оборачиваясь ответила мать.

— У меня вопрос есть один необычный... Но ты не спеши охать, а выслушай меня. Хорошо? Мне правда это интересно.

Мария обернулась, вытерла руки о передник и села за стол напротив дочери:

— Хорошо, дочка. Я слушаю.

— Мама... А порнография это грех? Я имею ввиду просмотр и чтение порнографических материалов, т. е. потребление.

Мария с трудом сдержала эмоции и сохранила лицо:

— Да, дочка. Всё, что связано с этим непристойным делом является грехом. Потребление в том числе.

Кармен хитро улыбнулась и подняла глаза на мать:

— В таком случае, выходит ты грешница, мама?

Глаза Марии поползли на лоб, а рот открылся в возражении. Но уязвлённая женщина ничего не успела сказать, так как на стол упал порно журнал. Кармен пододвинула его к матери:

— Это кажется твоё, мама?

Мария судорожно сглотнула. Она смотрела на развратное изображение женщины на обложке, а затем подняла глаза на дочь:

— Что это? Где ты это взяла?

Кармен залилась звонким смехом:

— Ах, мама. Какая ты врушка. Мы оба знаем, где я это взяла.

— Я не понимаю о чём ты говоришь, дочка.

— Ты хочешь сказать, что это не твоё?

Мария вспыхнула, как от пощёчины:

— Разумеется нет! Как ты могла такое подумать?

— Хм..., - Кармен картинно призадумалась. – Отрицаешь, мама? Ещё бы ты призналась.

— Убери это от меня!

Мария отодвинула журнал в сторону дочери:

— Выброси эту чернь!

— Ладно, - Кармен скрутила журнал. – Представляешь, я нашла его в твоём ящичке для нижнего белья. Наверно кто-то подкинул, да? Или может это отца журнальчик? Что думаешь?

Мария пыталась уверенно смотреть дочери в лицо:

— А что ты делала в моей спальне?

— Искала полотенце, а тут такое...

— Ты всё врешь, Кармен! Опять за своё. Хватит издеваться надо мной, убери это немедленно!

Кармен встала, развела руками и произнесла:

— Пожалуй отнесу это отцу Фернандо или синьоре Франческе, твоей лучшей подруге. А знаешь, что я им скажу, мам?

Мария расширила глаза и учащённо задышала. Дочь продолжила:

— Скажу правду. Скажу, что моя мама заблудилась в вере и свернула не туда. Усомнилась в праведности и прибегла к рукоблудию от скуки и недостатка мужского внимания.

Мария резко встала. Её руки дрожали, перебирая передник:

— Ты не посмеешь пойти вот с этим к отцу Фернандо. Не он, не сеньора Франческа не поверят тебе.

— Ну не знаю мама. Прецедент то будет, слушок то пройдёт. Ты же знаешь, в нашем городке слухи быстро расползаются. Испуганная за свою мать, дочка приходит на исповедь к святому отцу с порно журналом, который нашла у матери в комоде. Вот же история да, мам? Сплетни охотно поползут, сеньора Франческа молчать не будет, даже если поклянётся тебе. Язык то у неё, как у Сатаны.

Мария охнула и трижды перекрестилась. Ничего не приходило в голову, чтобы ответить дочери. Измученная шантажом женщина опустилась на стул:

— Зачем ты это делаешь, Кармен? Что за бесы у тебя в голове?

Кармен нагнулась над матерью, глядя на неё сверху-вниз:

— Я хочу, чтобы ты призналась мама. Перестала врать и сказала правду, как взрослая женщина! Скажи мне мама, и не увиливай, последствия ты знаешь, откуда этот журнал у тебя?

Мария опустила глаза на свои руки. Она долго молчала, а затем тихо промолвила:

— Я взяла его из магазина для твоего отца...

— Врешь! Ещё одно враньё, и завтра вся округа узнает о том, что ты хранишь под своими трусами. Говори правду!

Мария закрыла глаза и сжала пальцы:

— Кармен...

— Мама! Правду! Ты уже попалась, хватит мне врать!

— Ладно, дочка...

Мария, помолчав несколько секунд, выдавила из себя признание:

— Я взяла его для... Для ознакомления...

Кармен довольно улыбнулась:

— Вот это другое дело. Это я могу понять. Природа требует своего, да, мам?

— Нет...

— Перестань. Я всё понимаю. Отец импотент уже не удовлетворяет тебя. Ты истосковалась по сексу, а ещё эта набожная жизнь. Тебе наскучило, всё однообразно, и вот ты решила немного согрешить, приобретя данную литературу для, как ты говоришь, ознакомления.

Мария по ходу монолога дочери то и дело открывала рот, пытаясь возразить, но так и не смогла. Она не могла даже в глаза дочери смотреть.

Кармен положила руку на плечо матери, и та вздрогнула:

— Тише, мама, тише... Я всё понимаю.

Дочь погладила мать по волосам. У неё были прекрасные длинные чёрные волосы, которые она прятала в хвост, считая распущенные волосы признаком распутности. Кармен нагнулась к матери поближе и прошептала на ушко:

— У меня последний вопрос, мама. Скажи пожалуйста, когда ты листала эти странички, ты трогала себя там?

Мария шарахнулась от дочери, как от призрака и подскочила на ноги. Кармен сделала два шага по направлению к матери:

— Скажи, мама! Теребила свою мохнатую киску?! Мастурбировала, кончала?!

Мария пятилась от дочери, как от беса, на ходу перекрещиваясь. А Кармен, с искрящимися глазами наступала на мать.

— Тёрла свою пизду, мечтая о крепком члене?! Возбуждалась, текла? Грязная, плохая, мамочка! Грешила в кровати, пока отец храпел в стенку? Отвечай!

— Нет! Нет! Нет!

Мария пятилась назад, в итоге упёршись в стенку. Она вытянула руки перед собой, словно защищаясь от дочери. Кармен подошла вплотную и тихо прошептала:

— Это только начало, мама. Ты ответишь за свои грехи, я об этом позабочусь.

На выходе из кухни, Кармен обернулась на мать, прижавшуюся спиной к стене. В глазах матери был испуг и шок. Кармен лукаво улыбнулась своей сконфуженной мамочке:

— Знаешь, мама. В конце концов ты скажешь мне спасибо после всего того, что я с тобой сделаю. Доброй ночи, мамочка.

Дочь ушла. Мария сползла вниз по стенке и долго смотрела в одну точку, пытаясь переварить это безумное событие.

__________________________________

За продолжением рассказа обращаться в ЛС или на почту torres160991@mail. ru

– Чёрт меня отдери! – воскликнул сэр Томас Браун, баронет, распахнув двери в супружескую спальню.

Его глазам представилась картина, достойная кисти живописца. На огромной постели, закинув руки за кудрявую голову, возлежал молодой шевалье Анри де Велль, кавалер из свиты французского посла. Полностью обнаженный, он с одобрением взирал на ритмично покачивающуюся белокурую голову Мередит, достойнейшей супруги сэра Томаса Брауна. Изящная светская львица в костюме Евы удобно расположилась на постели, сосредоточенно занимаясь постыдным, но хорошо знакомым всем служанкам делом. Пухлые алые губы миссис Браун неспешно ласкали напряженное мужское копьё мосье де Велля, размеры которого были поистине превосходны. Лишь стук распахнувшейся двери заставил её приподнять прекрасные голубые глаза.

– Сударыня, вы поистине неосмотрительны! – с укоризной произнес сэр Томас, не отрывая взгляда от открывшейся ему картины похоти, – Приветствую вас, шевалье!

Господин де Велль перевел мутный от возбуждения взгляд на сэра Томаса.

– Приветствую и вас, уважаемый сэр Томас! – хрипловато произнес он.

– Как богато наградила вас природа, шевалье! – восхищенно заметил сэр Томас. Он наклонился, и его рука ласково помассировала напряженное копьё шевалье, – Милая, теперь я прекрасно понимаю тебя! Что за прекрасный и толстый ствол! А какие крупные яблоки!

Леди Мередит наклонилась и чмокнула крупную лиловую головку, то и дело появляющуюся из кулака баронета.

– Дорогой, он поистине чудесен! – мурлыкнула она, – Ты не поверишь, но это прекрасное копьё побывало во мне трижды!

– Боже! – пораженно воскликнул сэр Томас, – Шевалье, вы просто дикий жеребец! Мне уже жаль нашу бедную Женевьеву, когда на брачном ложе она столкнется с вашим тараном!

Шевалье польщенно улыбнулся:

– Что вы, сэр! Разве я могу навредить моей невесте, вашей чудесной младшей дочери? Клянусь всеми святыми, я буду чрезвычайно нежен и... О-о-о-о, сэр!

Широко открыв рот, сэр Томас жадно заглотил напряжённый ствол, заставив будущего зятя протяжно застонать. Что и говорить, искусство сэра Томаса в любовных ласках ничуть не уступало умениям его прекрасной супруги. Плотно сжатые губы и проворный язык баронета ласкали крепкий ствол шевалье, заставляя того исторгать стоны блаженства.

– О-о-ох, сэр, как вы искусны! – сдавленно выдавил де Велль.

Сэр Томас оторвался от вздыбленного любовного копья шевалье, и на него тут же нанизалась ртом леди Мередит, заставив юношу снова застонать.

– Прошу прощения, шевалье, но я не смог устоять при виде вашего любовного жезла! – сказал сэр Томас, поспешно расстегивая камзол, – Надеюсь, вы простите мой порыв...

– Вы очень искусны в подобных ласках, – отозвался шевалье, наблюдая, как будущий тесть торопливо избавляется от одежды, – Насколько я вас понимаю, сэр, вы просто изнемогаете от страсти...

– Вы догадливы, мосье! – панталоны сэра Томаса отлетели в сторону, явив взору шевалье вяло поникший пенис, – Я сгораю от нетерпения пасть жертвой вашего могучего копья! Дорогая, думаю, что мосье де Велль достаточно подготовлен?

Леди Мередит с явным сожалением оторвалась от фаллоса любовника.

– Дорогой, этот чудесный пробойник готов! – с улыбкой объявила она.

Изящно оттопырив волосатый зад, сэр Томас приподнял сильную мускулистую ногу. Его собственный фаллос хоть и не уступал размерами орудию шевалье, но оставался вял и безучастен.

Улегшись позади сэра Томаса, шевалье ловко пристроил своё любовное орудие к содомским вратам будущего тестя и медленно, но решительно овладел ими. Громкий стон боли и удовольствия вырвался из груди баронета.

– О-о-о-о, Боже-е! – хрипло зарычал сэр Томас, – Это... это невероятно! Смелее, смелее, милый шевалье!

Могучий ствол начал свою работу, сильными рывками пронзая зад почтенного баронета. Леди Мередит горящими глазами не отрываясь смотрела на любовную сцену, непрерывно лаская себя. Фаллос шевалье, не зная жалости, расширял тайный вход сэра Томаса. Громкие шлепки разгоряченных мужских тел перемежались с громкими хриплыми стонами.

– Вы просто неистовый жеребец, де Велль! – содрогаясь под сильными толчками, словно раненый лев прорычал сэр Томас, – О-о-о-о, боже, как это чудесно!

Напряженный орган шевалье с силой вонзался между ягодиц баронета, до предела погружаясь внутрь.

– Как же вы горячи, сэр! – сдавленно выдохнул Анри де Велль, стискивая руками талию любовника, – Как я счастлив, что познакомился с вами!

С каждым движением орган баронета оживал, превращаясь из вялого куска плоти в крепкого и несгибаемого любовного бойца.

– Дорогой, я... Я больше не могу ждать! – застонала леди Мередит, – Овладей же мной!

Она широко раздвинула ноги. Мужчины приподнялись одновременно, и сэр Томас одним движением вставил свое напряженное орудие в вагину жены. Та громко вскрикнула.

– О-о-о, Боже! Шевалье... Что вы сотворили с моим мужем?!

Сэр Томас с яростным рычанием принялся долбить своим членом мокрое отверстие, одновременно нанизываясь задом на фаллос шевалье. Теперь громкие стоны и крики разносились, казалось, по всему замку.

– О Господи, какой чудесный стояк! – простонала леди, – Как хорошо-о-о! Ещё, дорогой, ещё! Я... я сейчас... о-о-о-о, да-а-а!

Леди Мередит изогнулась, придавленная двумя мужскими телами, и задрожала как в ознобе, громко застонав. Судороги оргазма стиснули любовный жезл сэра Томаса, глубоко погруженный в тело супруги, заставив его изогнуться.

– О Боже, Мэри! – захрипел он, – Я больше не могу!

Зарычав, он плотно забил свое копьё по самые «бубенцы» в вагину жены, и горячая струя семени ударила внутри леди Мередит, заставив её снова забиться в горячке внезапного оргазма...

– Святые небеса! – изумленно воскликнул сэр Томас, когда напряженный фаллос их юного любовника покинул его горящий огнем зад, – Вы по-прежнему тверды и готовы к бою?!

Он приподнялся, и его быстро увядающий член выскользнул из вагины жены. Леди Мередит приподняла чудесную растрепанную головку:

– Я же говорила тебе, дорогой, что он просто великолепен! – томно выговорила она. Быстро соскользнув с супружеского ложа, она собственноручно вытерла мокрым полотенцем жезл шевалье. Тут же её супруг принялся нежно очищать ртом могучий любовный таран мосье де Велля, заставляя того стонать от наслаждения.

– Как я завидую нашей Женевьеве, дорогой! – промулыкала леди Мередит, жадно лаская обеими руками могучее достоинство шевалье, – Такое чудесное орудие, в любое время готовое к бою!

Баронет оторвался от ласк:

– Милый Анри, я надеюсь, вы будете навещать нас? – сэр Томас улыбнулся, – Я, если честно, давно не испытывал такого удовольствия!

Фаллос же достойного баронета уныло свисал, не давая даже намека на ту силу, которую он демонстрировал совсем недавно.

– Дорогой, но что же нам делать? Наш гость так и не смог облегчиться!

– Думаю, я смогу помочь! – раздался приятный голос.

Все трое обернулись. В дверях стояла невеста шевалье, леди Женевьева Браун, дочь достойного сэра Томаса и леди Мередит, одетая в роскошный парчовый халат. Глаза её жадно пожирали напряженный фаллос де Велля, торчащий из сплетенных ладоней сэра Томаса и леди Мередит.

– Милая, ты же уехала в оперу! – сконфуженно пробормотал сэр Томас.

– Ах, papa, там было так скучно, что я решила вернуться. И, полагаю, не зря, – леди Женевьева провела розовым языком по пухлым губам, – Mama, должна сказать, что прекрасно понимаю вас! Вряд ли кто смог бы устоять перед таким орудием...

Леди Мередит уже справилась со смущением и улыбнулась дочери:

– Дорогая, я рада, что между нами нет никаких недоговоренностей. Надеюсь, ты позволишь мне пользоваться благосклонностью шевалье?

– Ах, о чём речь, mama! – леди Женевьева улыбнулась, – Такое сокровище должно принадлежать лишь нашей семье...

Юная леди развязала пояс халата, распахнула полу и отшвырнула халат в сторону. Взорам леди Мередит, сэра Томаса и мосье де Велля предстало восхитительное молодое тело, полностью обнаженное – длинные стройные ноги, точеные бедра, оттопыренная попка, тростинка талии, полные упругие груди с небольшими сосками.

– Надеюсь, мой милый, вы простите мне моё нетерпение! – леди Женевьева шагнула на постель и, перешагнув тело шевалье, присела на корточки прямо над стоящим дыбом членом, – Papa, помогите же...

Сэр Томас тут же ухватился за напряжённое любовное копьё будущего зятя, и леди Женевьева, аккуратно раздвинув ладонями роскошные ягодицы, осторожно насадилась на член шевалье тайными вратами Содома.

– О-о-о-ох, как же он хорош! – протяжно застонала она, – Какое мощное орудие!

Шевалье широко раскрытыми глазами смотрел на прекрасные упругие ягодицы невесты, размеренно поднимающиеся и опускающиеся, и на свой жезл, до самого основания входящий в тайную калитку Женевьевы.

– Моя милая, вы просто чудо! – прохрипел он, – Ваш зад так горяч и тесен...

Не прекращая двигаться, леди Женевьева обернулась через плечо. Её взор был затуманен страстью.

– Он ваш в любое время, мой милый! – простонала она, – А после свадьбы вы сможете владеть мною полностью... Боже, как же вы всё-таки огромны!

Большие упругие ягодицы девушки то размеренно двигались вверх-вниз, то замирали, оставив внутри лишь головку, а потом медленно насаживались на вздыбленный пенис шевалье, принимая его целиком, то дразнящее описывали круги, заставляя де Велля сполна оценить тесноту и упругость тайного храма Венеры. Шевалье, не сдерживая стонов, восхищался изумительной техникой будущей супруги.

– Дорогая, вы просто прелестны! – де Велль оперся на локти, жадно наблюдая за движениями зада леди Женевьевы.

– А вы невероятно выносливы, мой милый! – откликнулась леди Женевьева, – Но я всё же заставлю вас излиться!

Она принялась с силой насаживаться на фаллос жениха, и вскоре шевалье с громким стоном наполнил семенем жаркую тесноту зада леди Женевьевы.

– Однако! – леди Мередит с интересом наблюдала, как дочь осторожно освобождается от фаллоса шевалье, – Милая, тебе не повредило это огромное орудие?

Сэр Томас наклонился и, едва увядающее орудие шевалье покинуло зад дочери, сразу же вобрал в рот этот чудесный орган.

Леди Женевьева лукаво посмотрела на мать:

– Ну, если оно не повредило вам с papa, то почему этот любовный таран должен повредить мне?

Сэр Томас оторвался от поникшего органа шевалье:

– Милая, всё же мы имеем некоторый опыт в обращении с такими пробойниками, – пальцы баронета нежно ласкали «шары» шевалье, – Не затруднило бы тебя убедить нас в том, что всё в порядке?

Леди Женевьева очаровательно улыбнулась и поднялась на ноги. Оттопырив попку, она легко раздвинула в стороны прелестные ягодицы, открыв взорам отца, матери и жениха то, что сейчас находилось на месте тайного храма Венеры – широко раскрытый зев издал громкий непристойный звук, и из него по стройным сильным ногам потекли ручейки жидкости, дающей жизнь всем существам. Сэр Томас и леди Мередит тут же принялись тщательно растирать её по ногам дочери.

– Моя дорогая, у вас там настоящая пещера наслаждения! – воскликнул шевалье де Велль, пожирая взглядом последствия своего вторжения, – Бьюсь об заклад, я не видел ничего более прекрасного!

– Ох, шевалье, вы такой льстец! – леди Женевьева лукаво посмотрела на жениха, обернувшись через плечо.

* * *

– Вы здоровы, мой милый? – мадам де Велль, бывшая леди Женевьева Браун, участливо посмотрела на мужа.

Шевалье удивленно приподнял бровь:

– Со мной всё в порядке, дорогая... А почему ты спрашиваешь?

Мадам де Велль вздохнула:

– Дорогой, я тревожусь за вас... На маскараде вами интересовалось столько дам, но почему-то вы не уделили внимания ни одной! Разве вас не привлекли ни мадам Беранжу, ни очаровательная леди Ева? А леди Мэри? Она моя давняя подруга, и надо сказать, весьма обижена вашим невниманием!

Шевалье был смущён:

– Но, дорогая... Я думал, что тебе будет неприятно, если я буду уделять внимание другим дамам, и решил полностью сосредоточиться на тебе! Тем более что и леди Мередит, и сэр Томас тоже не обойдены мои вниманием...

Женевьева лукаво посмотрела на мужа:

– О-о-о, mama и papa чрезвычайно довольны вами, дорогой! Особенно mama, – мадам Велль хихикнула словно школьница, – После их последнего визита она сказала, что чувствует себя как уличная девка, которая обслужила эскадрон гусар!

– Неужели она так сказала? – польщенно пробормотал шевалье.

– О-о, да, дорогой! А потом вы пришли ко мне и были столь темпераментны, что на следующий день я не смогла нанести визит леди Пэмброк...

– Неужели я был столь... хм, несдержан?

Мадам де Велль с улыбкой посмотрела на супруга:

– Дорогой, на ложе любви вы просто дикий жеребец! Я начинаю тревожиться за здоровье всей нашей семьи, – она хихикнула, – Даже papa пал жертвой вашего огромного орудия...

Шевалье засмеялся:

– Как мне кажется, сэр Томас был чрезвычайно доволен после нашей последней встречи...

– Да, как и мои служанки Мэри и Кэтти, которых вы употребили вчера, мой дорогой! Вы поистине ненасытны! – Женевьева томно потянулась подобно кошке, – И не хочу, чтобы в свете ходили слухи, что я держу вас на коротком поводке подобно бульдогу...

Шевалье заинтересованно посмотрел на супругу:

– И что же ты предлагаешь, дорогая?

Мадам де Велль взглянула на мужа сквозь густые ресницы:

– Бог мой, дорогой, и вы ещё спрашиваете?! Перед вами открыт весь высший свет Лондона! Не пора бы сменить служанок и горничных на куда более достойных вашего внимания дам?

– Вы предлагаете мне..., – смущенно пробормотал шевалье де Велль.

– Да, мой дорогой! Поверьте, дамы света куда более искушены в тонкостях любви, нежели необразованные и глупые служанки! – глаза мадам де Велль горели, – Все мои подруги только и делают, что выспрашивают у меня подробности о вас! Так не пора ли бы удовлетворить их любопытство?

– Но... Но ведь все они замужем! – возразил шевалье, – Что будет, если о нашей связи узнают их половины?

Женевьева насмешливо посмотрела на растерянного супруга.

– Бог мой, как вы наивны, дорогой! Неужели вы могли подумать, что сэр Генри словно глупый провинциал вызовет вас на дуэль из-за того, что леди Мэри получит несказанное удовольствие?

– Но честь дамы...

Мадам де Велль звонко рассмеялась:

– Думаю, не в интересах сэра Генри рассказывать о том, как его милая супруга раздвинет перед вами ноги, дорогой! – Женевьева хитро прищурилась, – Скорее сама леди Мэри растрезвонит обо всех подробностях... Но лишь в дамском кругу, милый!

– Даже не знаю, что сказать..., – шевалье был в замешательстве, – Но вы же принадлежите к свету... Значит, и вы...

Женевьева капризно сморщила носик:

– Фу, как вы ревнивы, мой супруг! Неужели вы думаете, что я столь искусна в любви только потому, что прочла много скучных книг? Свет на то и свет, чтобы находить в нём новые удовольствия!

– И как давно вы начали свои поиски, милая? – массивный таран шевалье начал быстро твердеть, и это не ускользнуло от взора супруги. Женевьева протянула руку и ласково провела пальчиками по твёрдому бугру на панталонах мужа.

– О-о, да вы уже готовы, милый мой! – она лукаво стрельнула глазами на мужа, – Неужели вы хотите настолько хорошо узнать меня?

Под ласковыми пальцами жены орган шевалье окреп окончательно, и де Велль заёрзал в нетерпении.

– Ах, как вы крепки! – Женевьева тяжело дышала, её полная грудь взволнованно вздымалась от возбуждения, – Но поберегите пыл, мой жеребец! Вечером я приведу вам в стойло чудесную молоденькую кобылку...

– По имени леди Мэри? – де Велль тяжело дышал.

Леди де Велль хихикнула:

– Надеюсь, вы как следует покроете её...

* * *

Лёжа на боку, прекрасная леди де Велль с наслаждением наблюдала, как супруг сильными толчками сношает её лучшую подругу леди Мэри. Тонкая и изящная, как хрупкая фарфоровая статуэтка, леди Мэри почти без сознания содрогалась от сильных рывков шевалье, крепко державшего в руках точёную талию известной красавицы высшего света Лондона.

– О-о-о, боже... шевалье... вы... вы так... так..., – бессвязно бормотала леди Мэри, елозя упругими грудями по шёлку простыни, – О-о-о-о, что вы... о, мой бог!

Тонкие пальчики Женевьевы скользнули между ножек, к ноющему от вожделения бутону страсти.

– Как вы сильны, милый! – страстно выдохнула она, наблюдая, как супруг оглаживает упругие ягодицы Мэри своими сильными ладонями, – Вам понравилась эта кобылка?

– О-о-о, она чудесна! – кавалер нежно улыбнулся супруге, – В ней столько страсти...

Широко раздвинув ноги, леди де Велль нарочито медленно начала ласкать себя. Шевалье, не прекращая движений, впился глазами в мокрые лепестки между ног жены.

– Вы сейчас так хороши вместе! – глаза Женевьевы горели, пальчики настойчиво теребили ноющую щелочку, – Мэри, милая, вы довольны?

– Я... я... о боже..., – леди Мэри приподняла растрёпанную головку, глаза её были словно пьяными, – Это просто... о-о-о-о... что-то невероятное... шевалье... о-о-о... вы словно... словно жеребец...

– А-а-ах! – Женевьева медленно вставила два пальчика в мокрую от возбуждения щелочку, – Это так... так прекрасно... словно во сне... Имейте же её ещё, милый!

– О-о-о-о! – протяжно застонала леди Мэри, прогнувшись – член шевалье медленно вошёл в неё полностью, – Как же вы громадны! Я... я сейчас... о-о-о, да-а-а!

Тело девушки затряслось от нахлынувшего оргазма, вагина судорожно стиснула член, и шевалье, не выдержав, с громким стоном разрядился в жаркую тесноту. Семя тугой струёй ударило в матку, заставив Мэри затрепетать от нового оргазма. Женевьева, постанывая, ласкала себя, жадно наблюдая за мужем. Вскоре, совершенно обессилев, леди Мэри рухнула на постель. Шевалье устало опустился рядом...

...– Как же вы ненасытны! – шевалье, закинув руки за голову, наблюдал, как рты супруги и любовницы нежно ласкали его любовное копьё.

– Милый, ты сам сделал нас такими! – леди де Велль улыбнулась супругу, – Но всё же счёт неравен...

– Какой счёт? – заинтересованно вскинул брови шевалье.

Леди Мэри извлекла напряженный член изо рта и улыбнулась.

– Мой жеребец, Женевьева испытала восторг четырежды, а я всего трижды... Это нечестно!

– Так, стало быть, вы желаете снова? – шевалье усмехнулся.

– Любая бы желала снова... и снова... и снова! – девушки засмеялись.

– Тогда, милая Мэри, я хотел бы опробовать вас сзади!

– Но вы же уже..., – удивлённо начала леди Мэри, но Женевьева перебила её:

– Боже, милая, какая ты непонятливая! – леди де Велль игриво стрельнула глазами на супруга, – Лишь одна твоя дырочка ещё не опробована...

Леди Мэри побледнела:

– Ты имеешь в виду...

– Да, милая, твоей попке пора потерять невинность! – Женевьева наклонилась и нежно поцеловала подругу, – Я очень хочу увидеть это!

– Но у твоего мужа такой размер... Я опасаюсь, что...

– Глупости! – Женевьева решительно ухватилась за обнажённые плечи подруги, – Раз твой Генри никак не решится опробовать твою задницу, этим должен заняться настоящий мужчина!

Мэри подчинилась. Под руководством леди де Велль она встала на четвереньки, поджав под себя ноги и подложив подушку под живот. Тесно сжатый вход тайного храма Венеры смотрел прямо на шевалье.

– Ваша попка просто великолепна! – не выдержал кавалер, лаская рукой своё вздыбившееся копьё, – Настоящий храм любви!

Леди де Велль, достав склянку с маслом, тщательно умастила тесно сжатую дырочку, а потом и сам орган шевалье. Потом она уселась верхом на плечи леди Мэри, придавив их к кровати, и осторожно раздвинула ладонями половинки попки.

– Дорогой, будь нежнее! – голос Женевьевы дрожал от похоти, – Она впервые делает это...

Повинуясь супруге, шевалье осторожно прислонил головку к анасу и надавил.

– Медленнее, дорогой! – держа ягодицы подруги раздвинутыми, призвала мужа леди де Велль, – Вот так, хорошо...

Головка с натугой втиснулась наполовину.

– Ой-ой-ой-ой! – вскрикнула прижатая к кровати леди Мэри, – Как больно! Не надо! О-о-о, он так огромен!

– Потерпи, милая! – успокаивающе мурлыкнула Женевьева, – Уже почти...

– Не-е-ет! Как больно! Отпусти меня! – не успокаивалась юная жертва.

Леди Мэри отчаянно пыталась освободиться, крича от боли, но Женевьева с силой придавливала её к постели, в то время как копьё шевалье всё глубже погружалось в тело несчастной. Под жалобные стоны головка протиснулась сквозь тесную преграду, и шевалье, нимало не смущаясь стонами, не ослаблял нажима, пока весь могучий фаллос не скрылся в попке девушки, широко растянув ранее тесное отверстие.

– Ну вот и всё, милая! – Женевьева отпустила ягодицы Мэри и прилегла рядом, – Потерпи, скоро пройдёт...

Тонкие пальчики девушка комкали шёлк простыни, на прекрасных глазах стояли слёзы.

– Он... он такой огромный! – с трудом выговорила она, – Он не... не повредил меня?

– Ну что вы, дорогая! – стоявший неподвижно шевалье ласково погладил попку леди, – Ваш тыл ничуть не пострадал.

– Это было так больно! – леди Мэри повернула лицо к своему мучителю, на её прекрасных глазах блестели слёзы, – Неужели вы полностью во мне?

– Если хочешь убедиться в этом, потрогай сама! – леди Женевьева шаловливо хихикнула.

Мэри осторожно просунула изящную ладонь между ног. Её глаза округлились, когда тонкие пальцы коснулись крупных яиц шевалье.

– Шевалье, вы и вправду весь там! – испуганно-восхищённо прошептала леди Мэри, – Но моя бедная задница... Не повредили ли вы её?

– Ни в коем случае! – де Велль с улыбкой покачал головой, – Как я мог повредить такое прелестное создание? Но не больно ли вам?

– Немного, – призналась леди Мэри, – Но когда вы проникали, было гораздо больнее... А сейчас... Это так странно! Словно вы стали частью меня...

– Милый, думаю, она вполне готова! – перебила подругу леди Мэри, грациозно перемещаясь по постели, – Моя дорогая, самое время подумать о маленькой благодарности...

Глаза леди Мэри заискрились.

– За что же? – игриво спросила она.

– За такое великолепное свидание, конечно! – леди Мередит широко раскинула ноги, являя взору подруги покрасневшие лепестки вагины, потом ухватила подругу за затылок, – Будь нежной, милая моя... О-о-о-ох, ты всё такая же шалунья!

Леди Мэри, обхватив ягодицы подруги, приникла губами ко входу во врата Венеры, заставляя леди Женевьеву протяжно стонать и извиваться от наслаждения. Шевалье де Велль с восторгом смотрел на них.

– Ох, почему вы медлите? – задыхаясь, простонала леди Женевьева, – Или вы забыли, где вы?

– У-у-ум-м-м-м! – громко замычала леди Мэри, как только могучий фаллос шевалье начал неспешное движение в её заду, – Ме-ум-м-м-м!

– Не спешите, мой жеребец! – задыхаясь от ласк леди Мэри, простонала Женевьева, – Насладитесь этой девственной кобылицей... о-о-ох, да, моя шалунья... ещё...

– Она просто чудесна! – простонал де Велль, с обожанием глядя на супругу, – Её зад так тесен и горяч... о-о-о, небеса! Я словно в раю!

– О-о-о, да-а-а! – откинув голову, томно застонала леди Женевьева, – Её язычок... Ещё... вот так... не останавливайся, моя чертовка... О-о-о, милый, усильте натиск!

– О-о-оу-ум-м-м! – громко и жалобно застонала леди Мэри, когда член шевалье задвигался быстрее, но лишь сильнее впилась ртом в щёлку леди Женевьевы. Де Велль, изнемогая от наслаждения, сильными толчками овладевал задним отверстием юной любовницы, с восторгом наблюдая за тем, как стонет под любовным натиском его супруга. Леди Мэри старалась изо всех сил, отчаянно теребя язычком клитор подруги, облизывая нежные губы, то и дела вонзаясь язычком в податливую дырочку попки. И наконец это момент настал!

– О-о-о-о, да-а-а! – протяжно застонал де Велль, ощущая, как сперма жаркими толчками выстреливает в глубину попки юной любовницы.

– Да-а-а, милая! – извиваясь под губами любовницы, страстно закричала леди Женевьева, обрушиваясь в пропасть страсти.

– О-о-о-о-ом-м-м-м-м! – леди Мэри, вздрагивая всем телом, улетала вслед за леди Женевьевой, чувствуя, как жарко пульсирует в попке член шевалье и как кончает под её ласками подруга...

* * *

Безвинные байки, непьяные шутки – да разве ж в старом Алансоне можно такое! Садись к огоньку, дружок. Вижу, отставной ты али рабочий; обтрепался маленько да под дождем промок. Исправят сие мои добрые дровишки. Не дрожи так и сказки послушай. У нас на севере доброй Галлии все сказочки свои, и получше эльзасских. То все жуть да нехристь, смерть смертью погоняет. На ночь негодный слух для путников.

Поди ж ты, разбудили мою голубушку. Слышишь туфли ее над головой своей? Гордость моя, такая уж честная, такая пригожая, работ никаких не чурается. Сено покосит, рубашку сошьет, а коли я хворать буду – и петуха забьет на ужин. Непростая Софи, нантская сударыня, самая настоящая сударыня! В девяносто третьем с сердцем и крестом на груди штыком махала. Да размахалась так, что самого шевалье Шаретта едва не пристукнула.

Вижу, хорошо льется вино в глотку. Так, быть может, и к сладу послушать? Спину суши добела, не то в груди простынет. А я бутылочку допью и разъясню тебе, кто к чему в королевской армии был. Все гордый прах, на скабрезное не обидятся, на простой-то народ. И Софи не прознает. Мне доверилась, а уж я вижу шибко, где человек добрый.

***

Входит армия короля и папы в Анжер. Подковы стучат по камням. Цинь-цинь – пыль столбом, закрывают хозяйки окна домов с ореховыми балками. И на соборе себе часы – цинь-цинь, сытого вечера, судари, значит. Приветлив Анжер, благоухающ и тих, как Луара летом. Цинь-цинь, спешиваются кавалеры, шпорами звенят. Въедливый цинь в тавернах, кабаках и харчевнях. Устали солдаты, воды просят, воды напьются – вина тайком и все цинь-цинь стаканами.

На кровь виноградову девки слетаются. Рыжие, черные, белокурые, с севера и юга. В ночь вылезают, днем отсыпаются – потому и бледны на продажу, кожа молочная светится, блестят белые зубы. Цинь-цинь, головами качают девицы, серьги о бусы бьются, а все – медные. Плохо в Анжере девкам. Как упьются свои ж, так и начинают бутылки о пол – цинь! И жены потом цинь бедняжке по щеке.

Радуются солдатам милашки. Те, что дешевы, по пятнадцати грошиков берут, в сумочки опускают цинькающие монетки. Но и страшны под смертный грех свой похотный. Спьяну возьмешь такую, утром побежишь с постели, дурак! Не все барышни в Анжере красивы, а и не все дурны. Недурные две дюжины грошиков ждут, тянут ухоженные руки. Заласкаем до смерти, подмигивают они, дуют на ладные локоны.

Спит Анжер, гуляет Анжер, веселится, мечется, думает. Бедный растерзанный Анжер!.. Там тишина, там сияет всеми окнами дурная, бешеная едальня, там публичный дом фонарики вывесил – заходи, прохожий, за пятьдесят грошиков, коль на чай и белье не щадишь.

У кабачка «Табакерка» толпа, не протиснуться меж боков и спин. Дерзкий голос девичий к крыше:

– Сегодня даром, а завтра за деньги!

Только крыше чего. Крыша не юноша, денег не принесет, не приласкает девчонку. Раскраснелась вся крикунья, челку ерошит, ружьишко поправляет на плече. Пригожая она, лишь смешная очень. Кто ж о таком на всю улицу кличет? Смеются над нею и товарки, и солдаты. Она и сама как солдат одета, шляпу оставила, кудри выпустила черней смолы. Вот-вот расплачется, глупая, позор всему войску пойдет. Не бывать во французских рядах плаксивой шлюхе.

– Кому вопиешь, сударыня? – а вот и шевалье. Три ночи не спавши в пути, говорят солдаты. Три дня на лошади, говорят. Глаза сердитые, развязанный галстук. – Всю уличку перебудишь.

– А всем вопию, ваша светлость, – вздернула нос девица.

Судачат за затылком ее – возьмет или нет? Шевалье Шаретт лисица, как унесет на хвосте – след простынет беспокойству. Опять запляшет «Табакерка». Опять принесет хозяюшка пива и миног. А эта пусть отправляется восвояси.

– Всем вопию, – топчет каблуком сапога травку, ружьишко дергает. – Кончились грошики на пули, ваша светлость. Милый в Лавале лежать остался, скучно уж больно.

– Даром себя предлагать негодно, – хватает шевалье девку за локоток. – Чаю выпьешь за два су? Не зови в половину Анжера, не все это терпят.

Повырывалась она, взрыла сапогами пыль, при своем, вестимо, остаться хотела. Да просьба шевалье больно тронула. Посопела девица и исчезла за ним в доме на углу. Свищут вслед огорченные развратницы: им бы – двадцать четыре грошика, а ей за чашку чаю два. Деньги в болото!

Меж тем славно в комнате шевалье. Постель просторная, чистая, свечи горят, будто приехал сюда шевалье паломничать. Оглядывается девка, стул раскачала, мундир сбросила. Под мундиром меж рубашкой и телом воздух один. Потряхивает девка кулачок, а в кулачке монетки две грошовые цинькают.

– Софи, ваша светлость, – и цинь монеты на блюдце чайное. Усмехается она, из-под ресниц смотрит умоляюще.

Шевалье тоже в ответ глядит задумчиво. Прелестная сударыня, право слово. Волосы темнее майской ночи, в глубине зрачков похоть плещется, да и ладная она со всех сторон. Руки от оружия грубые, патриотические руки с фарфоровой чашкой. Манящая Софи на конфету в грязном пергаменте похожа. Пыльная рубашка, пыльные сапоги, пыльные штаны, волосы только чистые. Хороша.

– Сегодня даром, – упорно отстраняет она руку шевалье с серебряным талером. – Ежели мне не понравится – не приду завтра за деньгами.

Смеется шевалье Шаретт над ее наивностью, пока Софи сбрасывает одежду до последнего клочка. Каков нрав капризный и горячий… Стыдно ей за удовольствие брать монетой, а хочется же кого-нибудь ночью согреть. По всем ее движениям видно – хочется.

Лицо у Софи черноглазое и загорелое, губы обветренные – жесткие и горячие, руки до запястий словно бы у пахаря, а промеж этого всего – тело молока белее. Твердый и неленный стан, бедра крепкие, грудь страстно вздымается. Не девочка Софи, но и не женщина – что-то посередке, сочное и жаркое. Как еще непропеченное тесто, как сладкая яичная пенка на пирожном – Софи.

Цинь, и падают на пол штаны с медными пряжками. Для шевалье Софи во всем покорна, жалобно раскрывает давно не ласканный рот и шепчет:

– Даром!

Шевалье не накладно и талер было сунуть, не берет ведь. Потому и укладывает он ее на постель без единого словечка, даже и без звука, лишь шелестит ткань нижнего белья. Молчит и Софи теперь – запечатаны губы, прикрыты зоркие глаза. Плавится Софи, что сахар на огне, дышит удушливо и торопливо. А шевалье – тот ее расцеловывает, и так вдумчиво и ладно, будто сахар этот застывший плавит, растворяет леденец на горячем языке.

Совсем в свете свечей Софи и молоденькая: розовеют на груди нежные соски, как капли вишневого сиропа, вдоль живота вниз – чаинки крохотных родинок. К чаю сама и не притронулась – пить не будет, есть не захочет, доколь желание не погасит. Подается Софи ласкам шевалье, гладит умелые руки и отводит взгляд: ждет. Довольно ей всяческой расплавки, стекает леденец карамелью шевалье Шаретту на пальцы.

Слышала Софи, что шевалье глаз не смыкал на лошади весь переход, вот и старается, выкручивается из объятий, толкает шевалье на прохладную простыню. Сама его бедра своими сжимает, вертится, никак решиться не сумеет. Тени от черных кудрей пляшут по стене, закрывают для шевалье румянец Софи и мутный взор ее. Все неловко ей устроиться – не в миленького своего ладони упирает, а в шевалье Шаретта. Почти незнакомец, только разве что – отец.

Вот и решает Софи притворяться солдатом. Откидывает волосы, седлает дорогого шевалье, точно лошаденку свою, садится резко на мужской член и вздыхает бесконечно довольно. Блуждает на лицах любовников шальная развратная улыбка, на двоих – одна: то Софи приоткроет губы и улыбнется, то шевалье от нее заразится. Порывиста Софи, быстра и гибка, от нетерпения касается нежной плоти и едва ли дышит. Не замечает в тумане своем, что шевалье Шаретту ее спешка не по нраву. Тянет он ее выше, к изголовью, только слегка направляет, чтоб повернулась бессловесно спиною, и берется терзать: разнимает стройные ноги и меж ними целует ее крепко. Чуть не кричит Софи, мнет пальцами грудь, взывает бессвязно:

– Ах, генерал!..

Только сама Софи давно не льном шита. Знает, как скрыть зубы, чтобы любовнику больно не сделать, знает, как горло не щадить. Пробует шевалье острым языком – сладковато; от нее сладковато, а он вздрагивает, как невинный юноша. Усмехаются они оба про себя, а Софи и открыто так же. Ей и щекотно, и неловко, и горячо, ноют мускулы, исправить же путь один.

Обидно только, что утомился шевалье без сна и в утехах. Едва успела Софи дернуться в восторге – уже смежены его веки, и вдохи легки и редки. Одевается Софи и думает явно: остаться наглость, уходить – пакость. Но все же уходит – вдруг отыщет шевалье завтра?

А он сам ее отыскивает. Напускно усталый и суровый, с томлением во всех движениях.

– Леденец ты коробочный на палочке, а не девица. Куда тебя черт унес вчера?

– Да и с вами не наспишься, ваша светлость, – приторно смеется Софи и по привычке дергает дрянное ружьишко. – Несогласная я быть леденцом. Слижете.

Этим ее громким словам отвечает свистом и гвалтом анжерский кабак. Цинь! грохнул шевалье стакан о пол. Но Софи его совсем не боится. Не та коробка на нее, на леденец.

– Сегодня даром, а завтра за деньги, – повторяет она болванчиком, раздеваясь у знакомой кровати. – Даром.