Порно арсеньев

Вспыхнули брызги. Один вернулся с кусочкомсолнечного камня. Немного дальше с невозмутимостью статуи, закинув руки за голову,лежала на песке девушка. Ее смуглое от загара тело ослепительнокрасиво. А рядом, словно для контраста, худосочная пожилая красотка ссиними венами на ногах. Тройка малышей совсем зарылась в песок. Крякнув для порядка и плеснув себе под мышки, Арсеньев окунулся.Прохладная балтийская вода остудила кожу. Как хорошо! Все семь потов,обливавшие его в душных кабинетах, мгновенно смыты. Арсеньев медленно плыл к черной точке буя, вспоминая разговор укомандира отряда. Он был доволен сегодняшним днем. Работа получилахорошую оценку. Все просьбы Фитилева выполнены: командир отряда тут жераспорядился - помочь Арсеньеву во всем. Сергею Алексеевичупонравилась внимательность начальника. Вот бы только Наташа! Арсеньев повернул обратно, радуясь бодрости, взятой у моря. Ониздалека признал свое место на берегу. Над знакомым уродливым животом,словно кочкой на ровном месте, призывно маячил красно-белый зонт икурился дым. Море с тихим шорохом облизывало берег прозрачными языками. Арсеньев с наслаждением растянулся на песке. Горячий песок исияющее небо! Он любил помечтать лежа под солнцем. Опять стали грезиться льды. Он стал подсчитывать, как растетмощность торошения... Вспомнилась Туманова. Как она могла! - Надеюсь, я не стесню вас? - произнес возле самого ухамелодичный голос. Арсеньев повернул голову и встретился глазами с хорошенькойженщиной. Захватив полные пригоршни горячего песка, она ленивопересыпала его. - Весьма рад приятному соседству, - поспешил вежливо заверитьАрсеньев, но тут же отвернулся. Наслаждаясь теплом, он подставил солнцу другой бок и погрузился вполудремотное состояние. Тихое всплескивание волн ласкало слух,успокаивало нервы, убаюкивало. - Ах, я забыла сигареты дома. Вы курите? - снова услышал он голоснезнакомки. - Курю, "Беломор". Если вас устраивает? - отозвался Арсеньев. - Да, устраивает. Стараясь не насыпать в карман пиджака налипший к рукам песок,Арсеньев достал папиросы. Чиркнул спичкой. Оба молча закурили. Она спросила, заметно волнуясь: - Вы Арсеньев? - Да, я Арсеньев. Простите, но откуда вам известно?.. - Я видела вас... Вы работаете с моим мужем. Он хотел встретитьсяс вами... О, если бы вы могли, - она посмотрела на Арсеньева и густопокраснела, - у нас дома. Он очень просил, не откажите... по делу. Неожиданно резким жестом она смяла и отбросила папиросу. Онвнимательно посмотрел на нее. В больших синих глазах он прочелсмущение и испуг. "Странный способ знакомиться! - подумал Арсеньев. - Еще болеестранный способ устраивать дела!" Что-то тронуло Арсеньева в ее поведении. Может быть, этотнепроизвольный жест, может быть, смятая папироса или испуг в глазах.Кто знает! - Ну что ж, рад быть вам полезным. - Он улыбнулся. - АрсеньевСергей Алексеевич. - Мильда. Мой муж - капитан Антанас Медонис. Он будет вам оченьблагодарен. Простите, я так надоедлива... Арсеньеву показалось, что Мильда с трудом заставила себяпроизнести эти слова. - Антанас Медонис! - неожиданно вскрикнул толстяк, вскакивая,словно пружинный чертик. - Это ваш муж? Цум Тейфель! - Сигара едва невывалилась на песок. Он успел прихватить ее мясистыми пальцами. -Антанас - мой

Этот крен? Расчеты правильны". Он отложил линейку. - Превосходно, - оживился Антон Адамович, - сразу видно деловогочеловека. Так вот, вы должны задержать подъем лайнера ровно на сутки. - Что, что?! - Арсеньев вздрогнул и резко вскинул голову. -Задержать подъем корабля? Вы шутите! - Я никогда не шучу, - отчеканил Медонис. - Да зачем? - не веря своим ушам, переспросил Арсеньев. - Я заключил пари. Если "Меркурий" будет поднят сегодня, япроиграю, - нагло ухмыльнулся Медонис. - На карту поставлена честь. - Абсурд! Я не могу. Вы не подумали о моей чести. - Арсеньев всееще не принимал всерьез предложение Медониса. - Я согласен заплатитьвам за весь ущерб. - Вы играете в прятки, дорогой друг. Я прямо от вас иду ктоварищу Фитилеву, - раздельно выговорил Медонис. - Попыткуобесчестить мою жену вы думаете оплатить деньгами? - Он встал и шагнулк двери. - Вам поздно заботиться о своей чести. В каюту вошло, казалось, что-то страшное. - Мне это без смерти смерть! - крикнул Арсеньев. На его вискесудорожно забилась тонкая жилка. В дверь постучали. Вошел матрос Евсюков. Его скуластое лицо скрупными веснушками сияло. - Товарищ старший лейтенант, - торопливо заговорил он, не замечаянапряженности в каюте. - Разрешите доложить? - Докладывайте, - не сразу отозвался Арсеньев, подавляя нервнуюдрожь в руках и ногах. - В машине почти сухо, товарищ старший лейтенант, - взволнованнои не совсем складно продолжал матрос, - и мы с Бортниковым заметили,что из топливной цистерны номер шесть вытекает мазут. У корабля кренна правый борт, вот он и вытекает. Мы с Бортниковым рассудили: ежеливо всех цистернах правого борта осталось топливо, а левые пустые, кренбеспременно должон быть. Матрос, не мигая, выжидательно смотрел на Арсеньева. Арсеньев молчал, собирая все свои духовные силы, вытер платкомлицо. "Что говорит Евсюков?.. Да, где-то там, в машине, мазут. Втопливных танках правого борта три тысячи тонн мазута. Ах, вот оночто: если откачать мазут, крена не будет!" - Правильно, - подняв заблестевшие глаза, сказал он и неожиданнообнял матроса. - Правильно, Евсюков! Молодцы, ребята, спасибо! Мазутоткачаем, не будет крена. Я-то, я-то каков, недодумался! - Разрешите идти, товарищ старший лейтенант? - спросилоторопевший матрос. - Иди, Евсюков. Молодцы! Дверь за матросом закрылась. Наступила пауза. - Вот вам удобный случай, - сказал Медонис, в упор смотря наАрсеньева. - Прежде всего не следует торопиться с докладом начальству. "Помогай сам себе, тогда всякий тебе поможет" - вот принцип любвик ближнему! Сейчас, сволочь, ты встанешь на колени!" - торжествующерешил он. - Продолжать откачивать воду опасно: крен увеличится, и можетпроизойти несчастье, - вслух думал Арсеньев. "Я пытался обесчестить его жену... - снова зажглось, заполыхало вмозгу. - Не может быть этого!" Арсеньев застыл в напряженном ожидании:что будет дальше. Антон Адамович взял со стола фотографию, повертел в руках. - Кто эта особа, ваша дочь? - спросил он небрежно. - Поставьте на место, - холодно сказал Арсеньев.

Сальные. Палубу шкурьемзавалили. Замараю тебе ковер. От бахил Савелия Попова, перепачканных кровью и тюленьим жиром,исходил резкий, неприятный запах. - М-да... однако проходи, - Арсеньев махнул рукой, - выдержитковер. Чайку выпей. - Он достал из буфета чистую чашку и поставил настол. Арсеньев питал слабость к колхозному старшине. Они вместе служилина подводной лодке: Арсеньев - командиром, Попов - боцманом. - Не откажусь, - загудел Попов. Шагнув по капитанскому ковру, оноглянулся, не наследил ли. - А это кто у тебя? - продолжал он,присаживаясь. - Дочка, наверно? Красавица. - Попов осторожно взял вруки фотографию. - Дочка, - сказал вяло Арсеньев. - Чаю свежего заварю. А покавыкладывай, с чем пришел. - Мужики говорят, торопиться надо. С эдаким ветром нас прямо наМоржовецкие кошки вынесет, пяти ден не пройдет. Промысел упустим, ипрочее, и тому подобное. - Попов замолчал и метнул глазом, чтобыпроверить, как отнеслись к его словам. - Послали упредить. - Это замечательно! - загорелся Арсеньев. - Слышите, что мужикиговорят? А мужиков-то их деды и прадеды учили. Недаром мой мореходзаписки вел. Колхозный уполномоченный поставил на стол фотографию и удивленнопосмотрел на капитана, всегда такого ровного. - Ты чего, Сергей Алексеевич, горячишься? Уж свое-то море как незнать! Незнайками без хлеба насидишься. На руку лапоть не наденем. - Что ж, Савелий Иванович, - вмешался Малыгин. - Мужикам скажи:мы с капитаном согласны. Срок - трое суток. - Он посмотрел наАрсеньева, тот кивнул головой. - Больше здесь не задержимся. Пустьшевелятся мужики. - Я не подведу, - улыбаясь, пообещал Арсеньев. - Вот и ладно, - с довольным видом сказал Попов. - Авось непропадем в согласии. Выпив со вкусом чашку крепкого чая, Попов вышел. Друзья посиделив молчании. Арсеньев скользнул взглядом по портрету дочери и опятьпомрачнел. Он вспомнил тонкую шейку и маленькие косички - последнее,что видел с порога больничной палаты, - и кровь снова прилила квискам, снова потемнело в глазах. Не так уж много довелось Арсеньеву бывать с дочкой. Их разлучилавойна, потом бесконечные плавания. Он вспоминает немногие дни, когдаони были вместе. Совсем крошечная, в кружевном платье, она сидит наколенях у отца и слушает сказку. Как любила Наташа папины сказки,сколько он их придумывал для нее!.. - Слушай, Серега, - Малыгин прервал молчание. - Помнишь, мы вКенигсберге встретились, война еще была? - Орден мне вручали, - чуть оживился Арсеньев, - как не помнить!Развалины, пожары... Встретили мы двух немцев, на тележках кого-тохоронить везли. Я еще подумал: "Хорошие люди, не забыли свой долгперед соседями..." - Хорошие?! - перебил Малыгин. - Сказать тебе правду, у меня наних зуб горел. Как раз мы нацистское гнездо искали. - Ну и что? - Арсеньев повернулся и стал слушать внимательнее. - Упитанные были молодчики те двое и глядели нахально. Взять быих тогда! В то время в городе много всякой сволочи собралось со всейПруссии. Хватились мы, да поздно, разлетелись птички. Кое-когозацепили, не без того... Потом